Адвокат выступил вперед:

– Послушайте, доктор, я не очень хорошо знаком с карантинным правом, но, как мне представляется, чтобы удерживать кого-либо в медицинском изоляторе, необходимо распоряжение президента. Кстати, мог бы я посмотреть на упомянутое распоряжение?

Эф улыбнулся:

– Господин Боливар отныне – мой пациент. Он выжил в катастрофе, повлекшей массовые человеческие жертвы. Если вы оставите номер своего телефона старшей сестре, я сделаю все возможное, чтобы вы получали своевременную информацию о ходе выздоровления господина Боливара. Разумеется, с его согласия.

– Слушай, док. – Адвокат непринужденно положил руку на плечо Гудвезера, и тому это очень не понравилось. – Я могу добиться своего быстрее, чем через суд. Стоит только призвать двинутых фанатов. Хочешь, чтобы толпа готок и прочих уродов устроила демонстрацию у больницы? А потом они ввалятся сюда и будут носиться по этим коридорам, пока не прорвутся к своему кумиру.

Эф смотрел на руку адвоката до тех пор, пока тот не снял пальцы с его плеча. Гудвезеру необходимо было повидаться еще с двумя выжившими.

– Послушайте и вы. У меня совершенно нет времени на пустые разговоры. Поэтому позвольте задать вам несколько прямых вопросов. Болеет ли ваш клиент заболеваниями, передающимися половым путем, о которых мне следовало бы знать? Есть ли сведения об употреблении им наркотиков? Я спрашиваю лишь потому, что, если мне потребуется заглянуть в его историю болезни, она… Знаете, случается, такие сведения попадают совершенно не в те руки. Вы же не хотите, чтобы полная история болезни вашего клиента стала достоянием прессы?

Адвокат изумленно уставился на Эфа:

– Это закрытая информация. Ее разглашение – уголовно наказуемое деяние.

– Сулящее вашему клиенту массу неприятностей. – Эф выдержал паузу, глядя в глаза адвокату, чтобы до того дошло. – Только вообразите себе: кто-то вывешивает в Интернете на всеобщее обозрение вашу историю болезни.

Адвокат потерял дар речи, а Эф обогнул двух телохранителей и был таков.

Джоан Ласс, партнер в юридической фирме, мать двоих детей, выпускница Суортморского колледжа, жительница Бронксвилла, член Молодежной лиги, сидела на поролоновом матрасе своей больничной койки в изоляторе, все еще в этой дурацкой больничной сорочке, и строчила карандашом на обратной стороне матрасного чехла. Она строчила, но при этом изнывала от нетерпения так, что у нее сводило пальцы ног. Поскольку мобильный телефон Джоан не вернули, ей пришлось унижаться и угрожать, чтобы получить хотя бы грифельный карандаш.

Она уже собралась вновь позвонить, когда открылась дверь и в палату вошла медсестра. Джоан мгновенно включила улыбку из серии «сейчас вы у меня попляшете»:

– Привет, ну вот, наконец-то. А то я уже начала беспокоиться. Как зовут доктора, который сюда приходил?

– Он не работает в нашей больнице.

– Понимаю. Но я спросила, как его зовут.

– Доктор Гудвезер.

– Гудвезер. – Джоан накорябала на чехле фамилию. – А имя?

– Доктор, – с вымученной улыбкой ответила медсестра. – Для меня у них у всех одно и то же имя – Доктор.

Джоан сощурилась, словно не зная, правильно ли она расслышала последнюю фразу. Она поерзала на грубой простыне.

– И его прислали сюда из Центра по контролю заболеваний?

– Полагаю, что да. Он распорядился сделать несколько анализов…

– Сколько еще людей выжило в катастрофе?

– А никакой катастрофы не было.

Джоан улыбнулась. Иногда приходилось притворяться, что английский – твой второй язык, иначе тебя просто не понимали.