К тому времени Колль уже вырос, окреп, хотя и был еще слишком мал, чтобы владеть крыльями, но в тринадцать лет крылья должны перейти к нему. Марис не имела на них никаких прав. Таков закон летателей, чтимый с давних пор, еще со времен Звездоплавателей, легендарных людей, которые и создали крылья. Первый ребенок в семье летателя наследует крылья. И умение здесь ничего не значит. Только право рождения. А Марис родилась в рыбацкой семье, которая не оставила ей ничего, кроме обломков старой деревянной лодки…

– Справедливо или нет – таков закон, Марис. Ты знала его давно, но просто не принимала всерьез. Шесть лет ты играла в летателей, и я позволял, потому что тебе это нравилось, потому что Коллю нужен был опытный учитель и еще потому, что для нашего большого острова два оставшихся летателя слишком мало. Но ты с самого начала знала, чем это кончится…

Марис чувствовала в душе невыносимую боль. Зачем он так? Ведь он же по себе знает, что значит расстаться с небом…

– Пошли! – сказал Расс. – Твои полеты закончились.

Крылья все еще не были сложены.

– Я убегу! – не помня себя от отчаяния, крикнула Марис. – И ты меня больше не увидишь! Я убегу на остров, где нет летателя. Они будут рады мне независимо от того, как мне достались эти крылья.

– К сожалению, не получится, – грустно сказал Расс. – Другие летатели начнут избегать этот остров. Так уже было, когда сумасшедший Правитель Кеннехата велел казнить Летателя, Принесшего Плохие Вести. У тебя отберут крылья, куда бы ты ни полетела. Ни один Правитель не станет рисковать.

– Тогда я… поломаю их! – Марис была уже на грани срыва и сама не понимала, что говорит. – Он тоже никогда не полетит, я…

Фонарь выскользнул из пальцев Расса, разбитое стекло звякнуло на камнях, и свет погас. Единственной здоровой рукой Расс крепко ухватил Марис за запястье.

– Ты не сможешь, даже если бы захотела. И ты не поступишь так с Коллем. Но все-таки отдай мне крылья.

– Я не буду…

– Не знаю, что ты будешь или не будешь. Утром я думал, что ты решила погибнуть во время шторма, чтобы не расставаться с крыльями. Потому так испугался и разозлился. Я знаю, каково это, Марис. Но ты не должна винить Колля.

– Я не виню… и не стану удерживать его от полетов. Но я так хочу летать сама!.. Отец, ну пожалуйста.

Слезы побежали по ее щекам, и она двинулась ближе к Рассу, ища у него утешения.

– Марис. – Он хотел обнять ее, утешить, но мешали крылья. – Я ничего не могу изменить. Так уж сложилось. Тебе придется научиться жить без крыльев, как пришлось мне. По крайней мере ты летала, ты испытала восторг и радость полета.

– Но этого мало! – сквозь слезы отозвалась Марис. – Когда я была маленькой, еще в своей родной семье, я думала, этого достаточно. Ты был тогда лучшим летателем Эмберли. Я смотрела со скалы на тебя и на других и думала: если бы мне хоть на минутку крылья, то этого будет достаточно, я буду счастлива на всю жизнь. Но теперь знаю, что это не так.

Суровые морщины исчезли с лица Расса, он ласково прикоснулся к ее щеке, отер слезы.

– Наверно, ты права, – сказал он с усилием. – Я думал, если позволю тебе полетать хоть немного, это будет лучше, чем ничего. Но не получилось, да? Теперь ты никогда не станешь счастливой: не сможешь жить, как бескрылые, потому что летала… Ты знаешь, как это прекрасно, и теперь будешь чувствовать себя обделенной.

Он внезапно замолчал, и Марис поняла, что он говорит не столько о ней, сколько о себе.

Отец помог ей снять и аккуратно сложить крылья, и они направились к дому.