Изменить размер шрифта - +
«Кто это?» повторил он слабым голосом.

 

В эту минуту обе половинки двери тихо, беззвучно стали отворяться; холодное дыхание повеяло в комнату; – дверь отворялась сама; в той комнате было темно, как в погребе.

 

Когда дверь отворилась настежь, в ней показалась фигура в полосатом халате и туфлях: то был седой сгорбленный старичок; он медленно подвигался приседая; лицо его, бледное и длинное, было неподвижно; губы сжаты; серые мутные глаза, обведенные красной каймою, смотрели прямо без цели. И вот он сел у стола против Лугина, вынул из-за пазухи две колоды карт, положил одну против Лугина, другую перед собой, и улыбнулся.

 

– Что вам надобно? – сказал Лугин с храбрость<ю> отчаяния. Его кулаки судорожно сжимались, и он был готов пустить шандалом в незванного гостя.

 

Под халатом вздохнуло.

 

– Это несносно! – сказал Лугин задыхающимся голосом. Его мысли мешались.

 

Старичок зашевелился на стуле; вся его фигура изменялась ежеминутно, он делался то выше, то толще, то почти совсем съеживался; наконец принял прежний вид.

 

«Хорошо, – подумал Лугин, – если это привидение, то я ему и не поддамся».

 

– Не угодно ли я вам промечу штосс? – сказал старичок.

 

Лугин взял перед ним лежавшую колоду карт и отвечал насмешливым тоном: «а на что же мы будем играть? – я вас предваряю, что душу свою на карту не поставлю! (он думал этим озадачить привидение)… а если хотите, – продолжал он, – я поставлю клюнгер; не думаю, чтоб водились в вашем воздушном банке».

 

Старичка эта шутка нимало не сконфузила.

 

«У меня в банке вот это!» – отвечал он, протянув руку; «Это? – сказал Лугин, испугавшись и кинув глаза налево; – Что это?» – Возле него колыхалось что-то белое, неясное и прозрачное. Он с отвращением отвернулся. «Мечите!»—потом сказал он оправившись и, вынув из кармана клюнгер, положил его на карту. «Идет, темная». Старичок поклонился, стасовал карты, срезал и стал метать. Лугин поставил семерку бубен, и она с оника была убита; старичок протянул руку и взял золотой.

 

– Еще талью! – сказал с досадой Лугин.

 

Оно покачало головою.

 

– Что же это значит?

 

– В середу; – сказал старичок.

 

– А! в середу! – вскрикнул в бешенстве Лугин; так нет же! – не хочу в середу! – завтра или никогда! слышишь ли?

 

Глаза странного гостя пронзительно засверкали, и он опять беспокойно зашевелился.

 

– Хорошо, – наконец сказал он, встал, поклонился и вышел приседая. Дверь опять тихо за ним затворилась; в соседней комнате опять захлопали туфли… и мало-по-малу всё утихло. У Лугина кровь стучала в голову молотком; странное чувство волновало и грызло его душу. Ему было досадно, обидно, что он проиграл!..

 

«Однако ж я не поддался ему! – говорил он, стараясь себя утешить: – переупрямил. В середу! – как бы не так! что я за сумасшедший! Это хорошо, очень хорошо!.. он у меня не отделается».

 

– А как похож на этот портрет!.. ужасно, ужасно похож! – а! теперь я понимаю!..

 

На этом слове он заснул в креслах. На другой день поутру никому о случившемся не говорил, просидел целый день дома и с лихорадочным нетерпением дожидался вечера.

Быстрый переход