В последний перед отлётом день Борис предложил Гермесу продолжить шахматные занятия в Морганбурге.
– Блестящая идея, учитель! – радостно воскликнул парень и энергично затряс протянутую ему на прощание руку.
Глава 3
Уже на следующий день после возвращения из отпуска Борис должен был отправиться на боевое задание. Правда, командир эскадрильи назначил Нефёдова во вторую лётную смену, чтобы «курортник» успел немного освоиться во фронтовой обстановке.
Утром Борис вместе со всеми приехал на аэродром на служебном автобусе. В столовой он обратил внимание на нового человека. Это был совсем молодой парень лет восемнадцати. Несколько дней назад новобранец приехал из Европы и его назначили в эскадрилью передовых авианаводчиков для прохождения испытательного срока. Сегодня парень оказался в числе тех, кому предстояло идти в бой в числе первых. Непонятно, каким ветром занесло сюда этого птенца. Похоже, за то время, что Борис отсутствовал, обстановка на фронте стала совсем скверной, если вербовщики вместо профессионалов стали присылать подобное «пушечное мясо».
На парня было жалко смотреть. Белый, как лист бумаги, он испуганно озирался по сторонам. Есть бедняга не мог. Зрелище изрешечённых самолётов на стоянках, обыденные разговоры старожилов о том, кто и как погиб накануне, подействовали на него отрезвляюще. Мальчишка больше не думал о лёгких деньгах, которые обещали ему вербовщики. Весь романтический бред мгновенно выветрился из его головы, как только он понял, что не проживёт и недели в этом аду. Нефёдову было знакомо это ощущение противной мелкой дрожи перед опасным вылетом.
Вскоре прозвучал приказ вылетать первой смене. Но паренёк не сразу осознал, что происходит. Все уже бежали к самолётам, а он всё продолжал сидеть. Тогда к новичку быстрым злым шагом подскочил командир эскадрильи передовых авианаводчиков майор Робин Иглз и рявкнул на оробевшего подчинённого:
– Разве ты не слышал приказ, тупица?! Хватит хлюпать носом, салага! Давай шевелись, пока у меня не кончилось терпение.
Свирепый вид огромного головореза с засученными по локоть рукавами и крупными мышцами, перекатывающимися под тканью комбинезона, окончательно ошеломил мальчишку. Стажёр испуганно вскочил и побежал в указанную ему сторону. Майор погнал новобранца, то и дело рявкая ему в спину: «Убей врага! Убей! Убей!» Майор придерживался того принципа, что «начальник должен быть силен и свиреп. Если же он уговаривает, пытается убеждать, то это очень скверный, ненадежный начальник. Может быть, даже не начальник вообще…»
Когда Борис подошёл к стоянке самолёта, у сидящего в его кабине мальчишки уже была разбита губа. От всего произошедшего с ним молодой пилот совсем перестал соображать. Майор Иглз кричал ему, что необходимо делать:
– Запускайся ещё раз, дубина! Оставить! Ключ поверни, я тебе говорю! Закрылки на пятнадцать градусов.
Стажёр пытался дисциплинированно выполнять приказы, но из-за того, что мысли в его голове путались, он не мог даже запустить двигатель и привести все системы самолёта в состояние готовности к взлёту. Вскоре деморализованный молодой лётчик вообще перестал реагировать на вопли офицера.
При появлении Нефёдова майор недовольно стащил с правой руки чёрную перчатку и раздражённо буркнул:
– Что вам?
– Разрешите мне лететь вместо мальчишки. Пусть он придёт в себя.
Майору явно было неприятно, что кто-то из подчинённых поймал его на том, что он пустил в ход кулаки против новобранца. Чтобы скрыть своё смущение, он, прежде чем ответить, вынул пачку сигарет. Вскрыл ногтем целлулоидную обёртку, затем картонку, щелчком выбил сигарету, взял губами, вытащил зажигалку – и так далее. И всё нарочито неторопливо. Так прошло минуты три, не меньше. |