— Украден?

Монах кивнул.

— У кого хранится ключ?

— У меня. Единственный ключ.

— И тайник был заперт?

— Да. Позвольте заверить вас, мистер Пендергаст, совершенно исключено, чтобы это преступление совершил кто-то из монахов.

— Простите, если я выскажу свой скептицизм по поводу этого утверждения.

— Скептицизм — это хорошо, — произнес монах со странной силой. Пендергаст не ответил. — Агозиена больше нет в монастыре. Если бы он был, мы бы знали.

— Каким образом?

— Это не предмет для обсуждения. Пожалуйста, поверьте мне, мистер Пендергаст: мы бы непременно знали. Никто из здешних монахов не вступил во владение этим предметом.

— Могу я взглянуть?

Тубтен кивнул.

Пендергаст вынул из кармана маленький фонарик, подошел к хранилищу и посветил в круглую замочную скважину, а потом с помощью увеличительного стекла изучил запорное устройство.

— Замок вскрыли отмычкой. — Агент выпрямился.

— Простите? Как это, отмычкой?

— Отомкнули без помощи ключа. — Алоиз посмотрел на монаха. — В сущности, взломали, судя по виду. Вы сказали, ни один из монахов не мог его украсть. Были в монастыре гости?

— Да, — кивнул Тубтен с тенью улыбки на губах. — Вообще-то мы знаем, кто совершил кражу.

— Ах вот как. Это намного упрощает дело. Расскажите.

— В начале мая к нам явился некий молодой человек, альпинист. Это было странное появление. Он пришел с востока, с гор на границе с Непалом. Полумертвый человек, пребывающий в психическом и физическом истощении. Профессиональный альпинист, единственный выживший член экспедиции, которая штурмовала непокоренный западный склон Дхаулагири. Лавина, поглотившая остальных, пощадила его. Счастливчик был вынужден изменить маршрут и спуститься по северному склону, а оттуда нелегально пробиваться через тибетскую границу. Три недели шёл пешком, а потом полз вниз по ледникам и ущельям, прежде чем вышел к нам. Поддерживал в себе жизнь, питаясь ягодными крысами, которые вполне годятся в пищу, особенно если поймаешь такую, у которой живот набит ягодами. Он был на грани смерти. Мы выходили его. Бедняга американец, его имя Джордан Эмброуз.

— Парень учился у вас?

— Он проявил мало интереса к Чонгг Ран, что странно: человек определенно обладал силой воли и живостью ума, необходимыми для того, чтобы преуспеть в занятиях не хуже, чем любой уроженец Запада, которого мы видели… помимо женщины, Констанс.

Пендергаст кивнул.

— Почему вы решили, что это он?

Монах прямо не ответил.

— Мы хотели бы, чтобы вы его выследили, нашли Агозиен и вернули в монастырь.

Пендергаст еще раз кивнул.

— Этот Джордан Эмброуз, как он выглядел?

Старый лама потянулся в складки одежд, вытащил крохотный свиток пергамента, развязал стягивавшие его шнурки и развернул.

— Наш живописец, мастер тханок, по моей просьбе сделал его портрет.

Пендергаст взял пергамент и вгляделся. Молодой, физически развитый красивый мужчина, лет тридцати, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. В лице его сочетались физическая решимость, моральная неразборчивость и высокий интеллект. Примечательный портрет, сделанный незаурядным художником, который, казалось, сумел ухватить и внешнюю, и внутреннюю сторону личности.

— Он будет очень полезен. — Пендергаст свернул свиток и убрал в карман.