Дэна мягко, но решительно высвободила свою руку из моей. На меня она упорно не смотрела.

– Тревис, ты был очень добр ко мне.

– В чем дело?

– Все было... каким-то дурманом, сумасшествием. Не знаю, как тебе объяснить. Оргии, убийства, выслеживания, грязь и кровь, с которой мы сталкивались все это время, – это не мое, это не я. Не хочу больше иметь с этим дело. Кроме того, у меня есть муж. Даже не представляю, как я могла повести себя так... безрассудно. Думаю, это какое-то косвенное влияние образа психики Лайзы Дин. К ней я больше не вернусь.

Я легонько взял Дэну за подбородок и, повернув ее голову, заставил взглянуть мне в глаза. Я смотрел на нее до тех пор, пока она не вспыхнула и не отвернулась. Да, она Действительно думала то, что говорила. Что это, новый взгляд на жизнь? Неужели удар по голове может напрочь выбить из нее любовь? Когда на вас смотрят таким потухшим, безразличным взглядом, рассчитывать не на что. Теперь я понял, что подсказывала мне интуиция.

– Не стоит тебе здесь оставаться из-за меня, – продолжала она. – Я хочу сказать, что сама сумею о себе позаботиться. Со мной все будет в порядке. Спасибо тебе за все. Мне так жаль, что я... заставила тебя тешиться несбыточными надеждами и...

– Ты ведь можешь по-прежнему говорить со мной откровенно, правда?

– Конечно!

– Как ты отнесешься к тому, чтобы я приходил сюда и навещал тебя, Дэна?

Какое-то время она колебалась, потом чуть вздернула подбородок.

– Я боюсь этого, Тревис. Мне ужасно жаль, но это будет напоминать мне о том, что я хотела бы забыть...

Все внутри меня оборвалось. Теперь единственное, что нам оставалось, – это соблюсти ритуал прощания. И мы оказались на высоте: преувеличенно спокойно и детально обсудили, как поступить с ее вещами, а потом я пообещал прислать к ней сиделку, чтобы та отвезла ее назад в палату. Завершилось все теплым рукопожатием. Вот так, Макги, герой-любовник! А ведь это единственная женщина, которую ты хотел бы удержать.

Впрочем, нет, не эту. Эту я просто не знал. Единственную женщину, которую я хотел бы удержать, убила Улка на пути к собственной гибели. А эта незнакомая мне женщина хотела забыть ту Дэну. И ведь скоро забудет, черт возьми. Так что, дружок, пожми руку своей возлюбленной, попрощайся и постарайся при этом не заметить, что она пытается скрыть явное облегчение.

Послонявшись по комнате, я тренькнул по паре клавишей белого с позолотой пианино. Лайза Дин стремительно вошла в комнату в черных трикотажных брючках и белой шелковой блузе навыпуск – очень эффектный наряд в сочетании с золотисто-рыжими волосами, на фоне комнаты, расцвеченной черно-бело-золотистыми красками. На ногах у нее были белые пушистые домашние туфли, в руке – белый конверт. Поспешив ко мне, она приподнялась на цыпочки, поцеловала меня с наигранной очаровательной застенчивостью милого ребенка и, взяв за здоровую руку, подвела к огромной кушетке в тени алькова.

– Как поживает наша дорогая Дэна? – поинтересовалась она.

– Ей значительно лучше.

– Когда же она сможет приступить к работе? Я так нуждаюсь в ней!

– Ей нужно восстановить силы.

– Макги, милый, повлияйте на нее. Скажите, что мне она так нужна, ну просто нет слов!

– Передам ей это при первом же удобном случае.

– Ну, вы просто душка! А как насчет тех фото, что я вам отдала в Майами?

– Я уничтожил снимки, сделанные по моему заказу, там ваше лицо замаскировано. Когда вернусь, уничтожу и те, другие... если только вам они не нужны.

– Боже, да я их видеть не желаю! Дорогуша, а крошка Боген-то, говорят, здорово того.