— Ой, извините бога ради!

Она сразу сообразила, что это не бандит. Потому что мужик только глянул понимающе на бестолковую мамашу, улыбнулся и даже разговор по мобильному телефону прерывать не стал:

— Да, он приехал. Пока ничего интересного…

Мила отходила не торопясь, стараясь уловить еще хоть обрывок разговора. Мужик кому-то рапортует о Тимке, это она поняла. И похолодела: «Неужели милиция?! Но при чем здесь Тимка?!»

Минут пять она неподвижно сидела на лавочке. Несмотря на жару, руки и ноги у нее были ледяными. Потом Мила увидела Тимкиного преследователя, который шел к «Жигулям» девятой модели, стоящим у крайнего подъезда. Тот сел за руль, но машина не двинулась с места. Мила внимательно наблюдала за подъездом. Прошло еще полчаса. И вдруг из дома вышел Тимка, направился не спеша к своей «Тойоте». Тут же заурчал мотор «Жигулей», и машина тронулась почти сразу же вслед за Тимкиной.

«Не может быть!» — подумала Мила. Она поняла только одно: за Тимкой следят. Вероятней всего, милиция. Но она может и ошибаться. Надо потолкаться около той старушки, с которой разговаривал недавно мужик с рацией. К ней может подойти кто-нибудь из знакомых, старушка не утерпит, поделится последними новостями. И Мила переместилась на соседнюю лавочку, достав предусмотрительно купленный сегодня журнал. Спряталась за ним, шурша страницами. На ней был черный парик и затемненные очки. Жарковато, но приходилось терпеть.

Так и есть: к бабке подошла соседка. Мила ее помнила, потому что жила с женщиной в одном подъезде. Разумеется, в бытность свою Людмилой Сальниковой-Муратовой. Бабка тут же резво подвинулась:

— Никак, из магазина, Маргарита Олеговна?

— С рынка, Мария Николаевна. Вечером там все дешевле. Боятся, что овощи-фрукты пропадут за ночь, по такой жаре, вот и распродают по дешевке.

— Как оно там?

— Ох, и не говорите! Как всегда. Масло растительное опять подорожало. А мясо? Купила утром кусочек на первое, да что там кастрюля щей на такую семью!

— Да, беда. Мужиков-то у вас в доме трое. Как прожить? Некоторые на иномарках разъезжают. А народ голодает.

— Потому и голодает. Неужто они честным путем богатство такое заработали?

— Где уж, честным! — покачала головой бабка. Потом таинственно понизила голос. Мила насторожилась: — Этого-то помните, Маргарита Олеговна, что с вами в одном подъезде живет? Парень-то такой больно ладный?

— Тимур?

— Ну, тот, у которого жена в горах, что ли, нынешней весной погибла?

— Да. Помню. Ах он, бедолага!

— Да уж, — поджала губы бабка. — Бедолага. Не успел одну схоронить, как другая с ним уже катается на этой самой иномарке. Да и то сказать. Милиция-то уже интересуется.

— Как милиция? — ахнула Маргарита Олеговна, со страхом подвинув к себе сумки.

— Да так. Подошел ко мне сегодня один. Вот всего за полчаса как вам прийти. Удостоверение показал. Капитан, мол, такой-то. Уголовный розыск. Фамилию я только не запомнила. Но все чин по чину. И спрашивает, кто к этому Тимуру приходит, не выносил ли он последнее время из дома какие-нибудь вещи, не видела ли я его у подъезда в вечернее время. Я-то частенько допоздна на лавочке сижу.

— И что?

— Как не видать? Катается туда-сюда со своей девкой. Когда один. А жену-то весной только схоронили. Ну, поговорили мы.

— И в чем же его подозревают?

— Кто знает? Денег, видать, больно много.