— Почему? — вяло спросила она.

— Потому что я такой, какой есть. Давай теперь, когда ты успокоилась, подумаем вместе, что делать.

— А что делать? — удивилась она. — Ничего не делать. Ты прав: я не хочу знать того, что меня лично не касается. Деньги мне дороже любого предотвращенного скандала. Мы с тобой во власть не лезем, знаменитостями быть не собираемся. Черт с тобой, развлекайся с кем хочешь. Но… Спонсировать эти твои развлечения я не буду.

— Хорошо. Я клянусь тебе, что буду осторожен. Даже могу поклясться, что такого больше не повторится. Только помоги.

— Не поняла.

— Меня шантажируют.

— Это я уже поняла. Вопрос снят.

— Нет, Люда. Сначала дело было только в этих фотографиях. Я сразу сказал, что мою жену этим не прошибешь. Что ты побесишься, конечно, но простишь.

— Что ж, спасибо, что ты меня так хорошо знаешь, Якушев, — усмехнулась она.

— У меня был постоянный любовник. — По его жирному горлу прокатился комок. — Я хорошо ему платил. Снял квартирку, где мы встречались два раза в неделю. Парень привык к такой жизни. Но я решил его бросить.

— Вот как? — горько усмехнулась она. — Что, другая любовь?

— Тебе не понять.

— Где уж!

— Люда! У парня был еще дружок. Тот, который фотографировал. Очень умный мужик. Сообразительный. И когда я решил связь порвать, они стали выжимать меня на пару. Ладно, это были бы одни фотографии. Ты меня в тюрьму отправишь не моргнув глазом, я знаю. В Уголовном кодексе есть соответствующая статья. Но деньги… За свои деньги ты глотку перегрызешь.

— Якушев, — холодея, спросила она, — при чем здесь мои деньги?

— Я много ему рассказал. Спьяну и по-трезвому, когда… Ну ты понимаешь… О бизнесе. Короче, он знает, где наши склады.

— Да ты что?!

— Туда может нагрянуть налоговая полиция.

— На все?!

— Да. Этот, как его, черт… ОБЭП. Как там у нас на фирме насчет экономических преступлений? Мы же не все товары правильно растаможиваем. Если они всерьез займутся складами, заранее зная, где и что искать… И про черный нал он знает тоже. Про кассу. Про липовые накладные. Настучит куда следует, и… Они могут накрыть все сразу, и мы ничего не успеем вывезти, потому что сроку только один день. Я сегодня к нему ездил. Завтра либо деньги, либо…

— Сколько?

— Пять штук. Зеленых, разумеется. — Люда в который раз подумала об ухмылках судьбы. С ней сейчас проделывают те же штуки, какие она сама проделывала с другими пять лет назад. И спросила с усмешкой:

— Что, Якушев, может, заплатить, да? Вступительный взнос в общество шантажируемых. Не маловато ли?

— Он спросил столько, сколько сейчас можно из меня вытянуть. Все, сволочь, знает. Если мы заплатим, то выиграем время. Найдем другие склады.

— Ничего мы не выиграем. Только идиот не знает, что нельзя платить шантажисту. Один раз заплатишь — и понеслось.

— Ты что-нибудь придумаешь, ты умница. — Муж по-собачьи заглянул ей в глаза. Люде снова вспомнилось нашкодившее животное. Очередная волна злости хлынула откуда-то изнутри, докатилась до горла и выплеснулась наружу яростным криком:

— Да какая же ты тупая скотина! Какая мразь! Помочь никогда не хотел, а теперь еще и все сломать хочешь?! Да ты не знаешь, что ли, что я тебя ненавижу?! Зачем я буду это делать?! Зачем?!

— Ты сама хотела.