— Уж такая я есть, капитан, — призналась она.

Улыбка была ей возвращена.

— Вот это и есть тот самый вопрос, который я не могу оставить в этой роте нерешенным. Я собираюсь попытаться повернуть ее на другой путь и хочу начать с того, чтобы каждый легионер, он или она, находящийся под моим командованием, сформировал о себе самом гораздо лучшее мнение, чем это есть сейчас. Я не смогу сделать это, если главный лидер личного состава, состоящего из добровольцев, позволяет им сжиться с мыслью, что все они дерьмо и не может быть и речи ни о каких попытках изменить это. При этом я принимаю во внимание и возможность войны на два фронта: со штаб-квартирой и самими легионерами. Но я не в состоянии открывать и третий фронт, сражаясь еще и с тобой.

Старший сержант совершенно спокойно продолжала смотреть на него.

— Речь идет о моей отправке отсюда, сэр?

Шутт поморщился.

— Должен признать, что такая возможность промелькнула у меня в голове… и ты действительно единственная во всей роте, в отношении кого я совершенно серьезно подумывал об этом. Хотя лично мне это не нравится. Это слишком просто — уйти без всякой попытки сделать что-то. Я восхищен, Бренди, твоими способностями и энергий прирожденного лидера. Я все-таки надеюсь, что мы сможем работать вместе. Именно работать друг с другом бок о бок, а не быть в оппозиции. Это единственный путь, который я вижу, хотя он и требует больших перемен, в основном — с твоей стороны.

Прежде чем ответить, Бренди задумчиво помолчала, прикусив губу.

— Чтобы быть до конца честной с вами, сэр, должна сказать, что я не уверена, что смогу измениться, даже если бы и захотела этого. Старые привычки очень трудно ломать, а я слишком долго им потворствовала.

— Сейчас мне не требуются гарантии, — торопливо и искренне продолжил командир. — Пока что вполне достаточно просто желания попытаться исправиться. Я не люблю играть роль психолога-любителя, но… хорошо, сущность большинства циников, с которыми мне приходилось иметь дело в прошлом, можно выразить одной лишь фразой: «Кого это волнует?» Но на самом-то деле кое-что, хоть и немногое, все-таки волновало их. Возможно, когда-то они были кем-то сильно обижены, так сильно, что больше не могли позволить себе даже попытки избавиться от страха перед возможностью нового унижения. Я не знаю, относится ли это к твоему случаю, да на самом деле это и не важно. Все, о чем я прошу, это сделать попытку, прежде чем поставить на этом крест, другими словами, дать шанс. Дать шанс легионерам… дать шанс мне.

Некоторое время в комнате висела тишина, пока двое находившихся там людей продолжали чувствовать неловкость после неожиданно откровенного разговора. Первым попытался рассеять напряжение Шутт.

— Ну, хорошо, обдумайте это, старший сержант. Если же, в конце концов, окажется, что это дело не стоит даже и попытки, дайте мне знать, и я позабочусь о твоем переводе.

— Благодарю вас, сэр, — сказала Бренди, поднимаясь и отдавая честь. — Я подумаю об этом.

— И еще, Бренди…

— Да, сэр?

— Подумай о том, чтобы дать шанс и самой себе тоже.

— Сэр?

Шутт разлепил веки, чтобы глянуть на дворецкого, стоявшего в дверях его кабинета.

— Да, Бикер?

— Извините меня за вторжение, сэр, но… я по поводу намеченной на завтра передислокации… Ну, я просто подумал, сэр, что вам следовало бы попытаться хоть несколько часов поспать.

Командир встал, зевая, потягиваясь и расправляя затекшие конечности.

— Как всегда, верно, Бикер. Что бы я без тебя делал?

— Не могу даже вообразить, сэр. Встреча прошла хорошо?

Шутт пожал плечами.