Хайд лишь кивнул головой. Министр, Шармар, которого он сразу узнал, несмотря на открытый скандал – убийство жены ее любовником-англичанином, – держался с достоинством и чуть отчужденно. Очевидно, несмотря на обстоятельства, требования индийского кинематографа вызывали необходимость при похоронах кинозвезд соблюдать определенный декорум. Хайд украдкой поглядывал на Шелли, в свою очередь наблюдавшего, как он смотрит на экран. Пока огонь не был слишком сильным, семья мужа сгрудилась у костра, а в соперничающих с мерцающим пламенем ароматного дерева лучах заката из толпы неслись горестные восклицания. Языки пламени лизали...

Он опустил глаза. Ее.

– Значит, Касс с ней спал?

– Видно, так.

Толпа прихлынула ближе к поднимающемуся пламени костра. Закутанную в белый саван фигуру теперь окутывали голубой дым, желтое пламя и яркий свет заката. Люди в толпе теснились к огню, словно паломники к внезапно возникшему чуду.

– А что говорит он?

В гостиную вместе с хвостом влетевшего в открытое окно, будто большой осенний лист, бирманца вернулся по-английски бледный послеполуденный свет. Зрелище на телевизионном экране казалось экзотически нереальным.

– Ничего не говорит – в этом вся проблема. Ни резиденту, ни кому-нибудь еще. Твердит одно и то же... – Шелли недоуменно развел руками, затем добавил: – Лично генеральному директору, иначе ни слова.

– Я бы подумал, что он станет вопить о помощи.

Когда языки пламени поднялись выше и самые дорогие и близкие подались назад, причитания и – да, яростные крики – толпы слились в оглушительный хор. Последняя ночь индийского ритуала.

– В некотором смысле так и есть.

– И ты считаешь, что у него, возможно, есть что сказать в свою защиту, – вызывающе бросил Хайд, – но я склонен поверить грязным выдумкам индийских газет. – Он криво ухмыльнулся. – Скажешь, не так? Без дипломатического иммунитета. Ссора в постели, которая к концу становится совсем непристойной – переругались, передрались, и вот тебе убийство, – с подковыркой закончил он. – Что сообщает Дели?

– Их это не удивило. – Было видно, что Шелли подошел к тому, что его мучило. Хайд смутно вспомнил Диксона и остальных.

– Откуда им знать? Стадо баранов. Одно слово, индийская резидентура.

Шелли тут же, будто поймав Хайда на удочку, просительно протянул ладони, выставив из рукавов светло-серого пиджака обтянутые манжетами рубашки белые кисти рук.

– Потому-то я должен быть уверен, Патрик... – улыбнулся он. – Поэтому и пытаюсь всеми правдами и неправдами втянуть тебя в это дело.

– Из-за того, что не можешь доверять этим посредственностям? Разберись с ними, Питер.

Бирманец величественно проследовал в сторону Роз, очертания которой снова возникли в дверях: руки, как всегда, сложены на груди, подбородки вызывающе подняты кверху, ноздри раздуты. Шелли, казалось, отпрянул назад под одним из ее самых восхитительных, по мнению Хайда, испепеляющих взглядов.

– Касс прислал довольно щекотливый материал. Играл с опасными вещами, – прокашлявшись, многозначительно произнес Шелли. Существующая между ними дистанция была очевидна обоим, как и настоятельная необходимость помощи Хайда. – Он считал... – Шелли взглянул на все еще мелькающие видеокадры: убитый горем Шармар, министр склонил голову на плечо одетого в белое родственника, члены семьи сгрудились вокруг, как будто желая приобщиться к горю или тоже найти место на телевизионном экране, – ...считал, что Шармар в чем-то замешан.

– Оправдываясь за то, что трахает его жену? – насмешливо заметил Хайд.