– Да, – рассеянно пробормотала она, глядя на выставленные красивые вазы из папье-маше, на которые указывала Сара. Она дежурила на "телефоне доверия", помогала в центре спасения животных, вступила в "Международную амнистию", направляла письма, когда не могла лично участвовать в маршах протеста, – и все потому, что была оптимисткой, не желающей верить в людскую злобу! Хайд всегда ее в этом упрекал. Вот и теперь ее хуже болей в животе мучили и подозрения в отношении Сары, и зияющая брешь на месте взорванного несколько дней назад магазина. Мухи, вьющиеся над разорванным на куски псом, останки которого никто не удосужился убрать. – Да... – повторила она с таким видом, что Сара, прищурившись, внимательно посмотрела на нее. – Извините... голова разболелась, – объяснила она слабым голосом.

Она действительно была наивной – но, по крайней мере, не циничной. В этом вся трудность. Они вышли на улицу пошире с магазинами почище и витринами поярче. По-прежнему давили низкие облака, но не так ужасно, как в узкой щели, из которой они только что выбрались. Ей хотелось помогать людям, мир не безнадежен... не то что мир Хайда, населенный врагами, а не родственными душами. Вот что она ненавидела в его работе и что теперь ее просят делать. Хвататься за ощущение, как за факты, истолковывать вещи, будто они от Бога и навечно высечены в камне; судить о людях по взгляду, шепотом произнесенному слову или случайной гримасе.

Конечно, было бы довольно просто отмахнуться от всего, чего хотел или подозревал Хайд, и ограничиться только высоким покровительством Сары да нелегким делом прижиться в Сринагаре... если бы не эти двое. Один у лавки зеленщика рядом с женщиной с корзиной карпов, когда она смотрела из окна мясной лавки; другой светлой тенью у опаленной пожаром стены. Оба пристроились позади вскоре после того, как они с Сарой появились на ведущей от ее дома дорожке, и следовали за ними в пятидесяти ярдах по покинутой туристами торговой набережной. Сара обещала поводить по магазинам сувениров, но увлеклась закупками зелени и мяса. Но это бы еще ничего, хотя она сама призналась, что за этим и отправлялась. Проблемой были эти двое мужчин.

Они шли следом, останавливаясь, двигались дальше в ритме их похода по магазинам. Рослые, горбоносые, в костюмах. Темноглазые, бесцеремонные. Роз не решалась определить национальность, но в лавке мясника-мусульманина из головы не выходил Пакистан. И еще одно странное обстоятельство. Мужчины за ними следили, но, казалось, в тоже время охраняли. Так что мир Хайда сомкнулся у нее над головой, и она тонула в подозрениях, не в состоянии справиться с нервами. Они следовали позади и, когда женщины, лавируя между рикшами, запряженными в тележки ишаками, изрыгающими дым автобусами, вышли на одну из главных торговых улиц. В одной из витрин мясные туши, рядом свитера из козьей шерсти, далее парфюмерия, специи, талисманы. Роз оглянулась на магазин кожаных изделий, где предлагались на заказ замшевые пальто по пятьсот рупий и туфли еще дешевле. Соблазняли итальянские рекламные плакаты. Только здесь подлинные копии... Мужчины остановились ярдах в сорока, один закурил, другой развернул газету. Никакой попытки прятаться. Она внезапно повернулась к Саре...

...смотревшей мимо Роз на мужчин. Сара на мгновение подозрительно прищурилась, но тут же расслабилась. Толстая скучная женщина. Роз не в счет.

Но Сара знала, что мужчины там, знала, что они должны быть там.

– Никогда не отличались хорошим качеством, – кивнула она на витрину магазина кожизделий. – Сваливались с плеч или с ног при первом похолодании... думаете, теперь лучше?

Наигранно рассмеявшись, Сара тряхнула головой.

– Редко встретишь. Если вы серьезно, то устрою кое-что получше... но не здесь.

Она прошествовала дальше, Роз покорно двинулась следом.