— А какой тебе струмент нужен? — спросил Федот Федотович, придерживая закопченный чайник над своей кружкой.

— Большой лист бумаги, карандаш, линейка, циркуль, компас, — хитровато поглядывая на старика, перечислял Акимов.

Федот Федотович оставил чайник, передвинул кружку.

— Компас есть, паря. Насчет остального думать придется.

— Сколько пи думай, бумага или карандаш от этого не появятся. А надо бы карту вот так! — Акимов чиркнул себя пальцем по шее, заросшей темным волосом.

— Ну, линейку сделаем. Рубанок есть, — начал Федот Федотович.

— Мне надо, Федот Федотыч, не просто линейку, она должна быть с сечением. Иначе масштаб карты окажется приблизительный.

— Это пустяк. Точную меру с дула ружья снимем.

Мое ружье двенадцатого калибра. Пересчитаем на дюймы.

— А что же? На худой конец и такой способ пригодится, — сразу оживился Акимов.

— Циркуль… Деревянный циркуль сделаю тебе хоть завтра, — сказал Федот Федотович.

Акимов заметил, что старик увлекся разговором и забыл об ужине.

— Да ты ешь, Федот Федотыч! — Акимов придвинул кружку, налил в нее коричневый настой из чаги.

— Не убежит, Гаврюха, ужин. При мне он завсегда.

А вот покумекать о твоем деле надо… Разве в Парабель мне с этой нуждой прошвырнуться! — изучающе поглядывая на Акимова, нетвердо сказал Федот Федотович.

"Пожалуй, старик прав. Может быть, к тому же какие-нибудь новости от комитета на мой счет имеются", — мелькнуло в уме Акимова, и глаза его вспыхнули надеждой. Но в то же мгновение он вспомнил строгий наказ комитета сидеть в укрытии до тех пор, пока ему не будет дан сигнал. Комитет решительно предупреждал его не предпринимать никаких самостоятельных мер к продолжению своего побега. Кое-что в эти секунды вспомнил и Федот, Федотович. "Из Дальней тайги, фатер, придешь за хлебом. Примерно через месяц". Это были слова, сказанные ему Федором Терентьевичем Горбяковым.

— Сходить в Парабель… Путь далекий, Федот Федотыч, — перебарывая внутренние колебания, сказал Акимов.

— Неблизкий, — согласился старик, про себя подумав, что преждевременное появление вызовет недовольство зятя, может как-то осложнить все его намерения относительно дальнейшей судьбы беглеца. — А что, если, Гаврюха, вместо бумаги я тебе большую доску выстругаю? А коли окажется одной мало, то две или три доски склею. Клей у меня тут есть…

— Карту вполне на доске можно вычертить. А вот чем чертить, Федот Федотыч?

— А выжигать сможешь? — загораясь новым замыслом, спросил старик.

— Выжигать? — живо переспросил Акимов.

— Ну да, выжигать. Шило у меня в амбарушке лежит. Иной раз начну туески в одежку одевать, сильно оно мне помогает. Где бересту подправить, где дырочку провертеть. А случалось и выжигать на крышке то лосенка, то зайчика, то избушку. Таких туесков не напасешься: хватают за любую цену.

"А почему бы в самом деле не попробовать выжечь карту, предварительно набросав ее угольком?" — подумал Акимов, кинув на старика благодарный взгляд.

— Завтра же, Гаврюха, предоставлю тебе и шило и доску. А компас, вот он, возьми.

Федот Федотович отстегнул патронташ, висевший на стене, над нарами, вытащил компас и подал его Акимову.

— Успеется, Федот Федотыч. До карты еще далеко.

Карту буд