— Никого не видел?

— Нет… Только бабка горбатая проходила, с клюкой.

— А велосипед… Ты что, на что-нибудь напоролся?

— Да нет! Бабка шла, глазами зыркнула, шину мне насквозь прожгла, не могу починить.

Двое моих знакомых жителей Ачинска клянутся, что это все чистая правда, и уверяют, что лично знакомы с велосипедистом, но насколько стоит им доверять — пусть судит об этом сам читатель.

— Надеюсь, тебе не на кладбище?

— Не-ет… А что?

— А то, что на кладбище не повезу!

И рассказал мне парень такую историю. Мол, работал он тоже вот так, ночью. В самом начале первого села к нему в машину аккуратная такая, опрятная бабулька, лет семидесяти.

— Сынок, повези на Бадалык!

(Бадалык — это крупнейшее городское кладбище.)

Таксист удивился, но повез. Бабулька, кряхтя, вылезла из такси, ушла в слабо освещенную аллею кладбища, через полчаса появилась, кряхтя и охая.

— Сынок, теперь вези на Покровское!

(Еще одно кладбище, сейчас на нем не хоронят.)

И всю дорогу бабулька возилась в своем огромном саквояже, что-то перекладывала, бормотала…

Опять бабулька уходит на полчаса, опять возвращается, отчаянно охая.

— Сынок, вези на Николаевское!

И опять всю дорогу — какая-то подозрительная возня в саквояже, какие-то странные неприятные звуки. Таксист к тому времени уже несколько напрягся и все пытался вспомнить молитвы, направленные против нечистой силы.

— Ну вот и приехали! — удовлетворенно захохотала вдруг бабулька, резко поднимая голову, и таксист пронзительно завизжал — так, что самому сделалось мерзко и страшно: на него глядела жуткая, нечеловеческая харя, выпачканная чем-то черно-красным, на глазах застывающим на коже. Машина вильнула, только на шоферском автоматизме парень вовремя повернул руль, избежал столкновения с деревом. По тормозам! С жутким воем шин запрыгала несчастная «Волга» по обочине, а бабка опять завопила:

— Да ты чего, сынок?! Ты что творишь?!

— Изыди! Именем Христа Спасителя, изыди! — взвыл шофер, вдруг вспомнив какие-то обрывки слышанного в детстве, судорожно рвал на себя дверцу. И бабка «изошла»! Даже быстрее шофера она выскочила из задней дверцы машины, с невероятной скоростью помчалась в противоположную сторону от машины — к городу. И орала бабка что-то очень уж человеческое:

— Караул! Батюшки-светы, убивают! Меня бандиты убивают!

Орал таксист, орала бабка… все орали, и в этом царстве безумного ора прозвучал вдруг спокойнейший голос:

— Что здесь происходит?!

В лицо таксисту ударил луч фонаря, на дорожке вырос некто в форме.

— Нечистая! — орал таксист, вцепляясь в милиционера. — Арестуйте ее! (Хотя с каких пор милиция в силах арестовать ведьму — история умалчивает.) А пожилой дядька в форме, поведя лучом в сторону бабки, произнес с той же беспробудной трезвостью:

— Эту, что ли? Да вы ее сами перепугали, старуху! Кого еще я арестую… Как вам не стыдно!

А перепачканная шоколадом и повидлом бабка уже мчалась обратно, вцепилась в милиционера с другой стороны и завопила:

— Бандит! Фулюган! Снасильничать меня хотел!

Выяснилось все довольно просто: бабка искала могилу сестры, но на каком кладбище она лежит — не помнила. Уверена была, что вспомнит, если увидит три тополя, «который в середине, тот пониже». А наслушавшись историй про разгул городской преступности, очень боялась, что ее изнасилуют и ограбят. Поэтому бабулька и боялась показать, что в сумке у нее шоколад и клубничное повидло: если решат, что богатая, тогда уж точно грабанут.