— Легкий какой…

— Может, он уже тыщу лет лежал, за столько времени высохнешь тут, — философски заметил Степан Петрович.

Дети были умные и хитрые, и они снова пропустили дядей мимо себя. Дяди прошли без топора и мешков и говорили между собой про то, как скажут в садоводстве: что вот, стреляли в бича, потом еще долго гнались, а он снова непонятно как ушел.

Дети выждали несколько минут и побежали домой, сделав крюк. Было уже совсем темно, а садоводство с энтузиазмом слушало дядю Костю со Степаном Петровичем, и никто не заметил, куда пропали и как вернулись домой дети.

Вот Катя и воспользовалась случаем, чтобы получить подтверждение из уст солидного дяденьки, профессора, что ее приключение вполне можно объяснить совершенно материалистически, и никак не могли они с Мишей видеть покойника, мумию, да еще покойника, который бы самостоятельно ходил и носил Горшкам еду и конфеты. Было очень заметно, что ей страшновато жить на свете, где возможны такие вещи, но утешить ее я оказался не в силах.

Да! Ее мама Даша до сих пор одна, хотя и сделала еще одну ступеньку в карьере — теперь она самостоятельно покупает в Польше и привозит в Красноярск шубы.

В 1937 году лесничий Караульного лесничества, уже знакомый нам Горчаковский, шел из Красноярска в свое лесничество.

Эта местность была несравненно более дикой, чем теперь, и отдельные дачи стояли далеко друг от друга. Иметь здесь дачу было сложно еще и потому, что общественный транспорт сюда не ходил, нужно было иметь право распоряжаться ведомственным. Некоторые жители города могли себе это позволить, например, начальник местного НКВД некий Потапов. Дача Потапова и сегодня хорошо видна — двухэтажный, хорошо заметный издалека дом под крытой железом, полыхающей на солнце крышей.

Горчаковский шел, естественно, пешком: ведь лесничий в сталинском СССР стоял на неизмеримо более низкой общественной ступеньке, чем генерал-майор НКВД, и личного транспорта лесничему не полагалось. Невелика персона, походит и так. Подходя к устью Крутенькой, Горчаковский услышал выстрелы в стороне от дороги. Пробравшись сквозь кусты, он опять услышал сдавленный крик, выстрелы и увидел, как на склоне горы Крутенькой суетятся несколько человек в форме войск НКВД. Одни энкавэдэшники тащили неподвижное тело, швыряли его в разверстую яму, другие, в свою очередь, волокли кого-то к другой яме на склоне горы. Чекисты сбросили человека в яму; яма оказалась неглубокой, и свалившийся в нее с трудом, но поднялся и стал виден по пояс. Тогда генерал-майор Потапов встал из-за стола, поставленного под черемухой, чекисты отбежали в сторону, и Потапов стал стрелять из пистолета. Человек упал; из ямы доносился болезненный, сдавленный крик. Один из чекистов подбежал к могиле, заглянул в нее и что-то прокричал, стараясь заглушить крик из ямы. Тогда Потапов подошел к могиле и выстрелил в нее еще два раза. Он тоже что-то сказал своим людям, и чекисты стали угодливо смеяться начальнику.

Горчаковский, конечно, сразу понял, чем для него чревато оказаться свидетелем расстрелов, и быстро и тихо ушел. Он никому, даже самым близким, не рассказывал об этом до конца 1970-х годов. А тогда, уже совсем в другой обстановке, рассказал об этом нескольким людям… В том числе и автору сих строк.

То, что Горчаковский не солгал, доказывается многими свидетельствами, в том числе и показаниями тех, кто организовывал для генерала привычное развлечение. Некоторые гэбульники на старости лет распустили языки, и мы теперь знаем любопытнейшие подробности. Например, что генерал-майор Потапов на даче вовсе не доделывал какие-то важные дела… Просто он был очень ответственный и в то же время очень увлеченный своей работой человек. Ну не мог он без любимого дела даже на отдыхе! И потому в день воскресный привозили к генералу на дачу приговоренных.