Но бывать в институтах, в университетах было тяжко. То есть были и там хорошие, приятные для него места — кабинеты начальства, профсоюзных боссов, банкетные залы. Там тоже было все понятно, и там были все понятные, свои.

А за пределами сих мест сразу начиналось непонятное. Чтобы читать лекции, чтобы говорить на профессиональные темы, приходилось ворочать мозгами. В Северной Икотке этого не любили и не умели, а Колька Чижиков пошел в односельчан.

Чтобы говорить о науке, надо было читать, напрягаться, помнить скучное и глупое. Что-то совсем неважное, несущественное. Например, сколько тысяч лет тому назад отступил Великий ледник? Ну какое это имеет значение! Вот что у Иван Иваныча послезавтра день рождения — это важно. Что у Амалии Петровны есть племянница и племянница (вот ведь дура!) хочет быть археологом — это вообще сверхважно!

А люди в этих аудиториях, лабораториях! Эти нелепые, дурацкие людишки, злобные неудачники, чего-то там себе вообразившие, не желали замечать самого важного. И вовсе не ценили, идиоты, что Чижиков умеет все это понимать и видеть. Эти противные люди считали очень даже важным все несущественное и неважное.

Скажем, студенты как-то уличили Чижикова в том, что он точно не знает, когда начался неолит и мезолит в Сибири. Они непочтительно ржали и делали насчет него какие-то далеко идущие выводы. Ставился даже под вопрос его статус ученого, преподавателя, получалось отвратительно неловко, нелепо, и даже лысина у Чижикова покрывалась багровыми пятнами.

Ведь даже и объяснить было невозможно дуракам, до какой степени все это не имеет ни малейшего значения! Вот в областной управе все очень хорошо понимали, что важно, а что вовсе нет.

Да, Чижиков очень… ну очень любил бывать в Карской областной управе!

Но не сегодня. Сегодня он охотно был бы где угодно, но не здесь. Сегодня он знал, что его здесь может ожидать.

Наклонив голову набок с выражением глубокомыслия, скорбно сведя узкие губы, Чижиков шествовал по коридорам, кивал отдающим честь милиционерам, а думалось все об одном. Ох, нехорошо, нехорошо было ему быть здесь сегодня…

Опытный царедворец сразу видит, что происходит вокруг. Например, как он котируется в глазах начальства и кто к нему благоволит, а кто — не очень.

Секретарь отвел глаза, не подал Чижикову первым руки, почти не улыбнулся. Хуже того — он остался сидеть, когда Чижиков вошел в «предбанник». Он даже и не сразу доложил! Только кивнул Чижикову, указал на стул и продолжал что-то писать!

Ему было велено явиться к двум. Стрелка встала вертикально вниз. Потом стала приближаться к трем. В кабинет входили, выходили… Там, внутри кабинета, шла какая-то своя жизнь. Доносились смех, словно бы шум столкновения, порой судорожные рыдания.

И только в пять минут четвертого секретарь снял трубку, что-то ответил в нее, кивнул на вопросительный взгляд Чижикова. Только кивнул! Не встал, не открыл дверь, не улыбнулся!

И Чижиков оказался в огромном помпезном кабинете губернатора Карской области. Не так, совсем не так входил он раньше в этот кабинет! Улыбающийся секретарь распахивал двери, губернатор простирал объятия, встречая Ведущего Специалиста, Великого Археолога, Друга Властей и Знатока Всех и Всяческих Древностей.

Что говорить, нужен ему был губернатор, ох нужен. Но и он был нужен губернатору. Немало, совсем немало отправили они в Германию, в США, в Канаду уникальных икон пятнадцатого-шестнадцатого веков, драгоценных коллекций древней бронзы из скифских курганов! Мало кто знает, что вовсе не только духовную стоимость имеет эта бронза! Вовсе не только! Нормальному человеку небось и в голову не придет, что какой-то бронзовый топор, какие-то ножи, шилья из бронзы могут стоить и триста, и пятьсот полноценных, хрустящих американских долларов!

Это — за одну отдельную вещь, если она, правда, древняя.