ГЛАВА 5

Реликтовые горы

22 — 23 мая 1998 года

Только часов в восемь, в девять приходит ветер из-за сопок северо-востока, морщит, рябит спокойную зеленую воду. Наверное, у восточного берега ветер слабеет, потому что сопки закрывают полосу воды. Разогнать волны ветру негде — вся середина озера закрыта плотным зеленоватым льдом. Снег давно сошел, а лед полностью растает только через месяц, в последних числах июня. Сейчас вскрылась только полоска, метров сто. По ней гуляет ветерок, нагоняет мелкие волночки. Ветерок холодный, но не сильный.

Речка Коттуях несется по камням, огибает сопку, с шумом влетает в озеро. Зеленая, чуть мутная вода расталкивает спокойную, сероватую гладь озера. Удобная и ровная площадка между сопкой и рекой обрывается в сторону озера. Хорошее место для лагеря. Лагерь будет, но пока на площадке свален только груз: рюкзаки с личными вещами, деревянные ящики с продовольствием, картонные коробки — тоже с какой-то едой, брезентовые свертки спальников и палаток, гитары, штормовки, оружие, снаряжение. Все это — грудой на высоком берегу реки, над галечником. Все это предстоит превратить в лагерь.

В одиннадцать часов утра озеро Пессей уже неспокойно, ветер обвевает руки и лица людей.

И как всегда в таких случаях — мгновенное замешательство, остановка. Надо начинать, но никто еще не знает, что будет делать именно он. Разведет огонь? Побежит за водой? Будет ставить палатки? Все остановились или бродят потерянными тенями по будущему лагерю. И замирают, все уставились на шефа. Пусть он скажет.

— Что встали, народ?! Алеша, на тебе огонь, подежурь сегодня. Андрюха, давай за водой! Миша, Сергей, ставить палатки! Игорь, поднимись на сопку, посмотри оттуда, что и как… А я схожу посмотрю, что там у эвенков. Чтобы не один, Женю возьму.

Проходя над южным берегом озера, из иллюминаторов вертолета видели — несколько чумов, палатки, стадо оленей, вертикальные дымки. Поговорить с эвенками явно имело смысл.

— Нет, шеф, не пойдет! Сначала давайте письмо! Надо же узнать, что мы здесь будет делать!

— Что ж, Игорь прав.

Михалыч достает письмо, вскрывает, читает сгрудившимся. Письмо, благо, написано по-русски.

Ямиками Тоекуда».

— Шеф, вы что, за мамонта взяли деньги?! — с удивлением спросил Андронов.

— Нет, не за мамонта. Вы же знаете, взял деньги за недельную работу… А суть работы — вот она.

— Будем ловить живого мамонта! — заключил Теплов под смех отряда.

— И вовсе не ловить, а искать! Цель — пройтись по району, найти реликтовые степи, посмотреть, нет ли там мамонта? Хотите видеть реликтовые степи? Вот и увидите!

— Михал Михалыч, да не может быть здесь мамонта! — продолжал страдать Андронов. — У него же нет здесь кормовой базы! Вы себе представляете, что это за туша — мамонт?

— Тонны четыре?

— Да, если не все пять. А это сто пятьдесят килограммов зелени каждый день. Где здесь можно съедать столько?!

— А если сто пятьдесят кило ягеля? — спросил Лисицын; он мыслил конкретно, хотя и несколько прямолинейно.

— Это три гектара. Одному мамонту нужен будет весь Таймыр. И как ваш мамонт будет жить зимой? Снега человеку выше пояса, олени и те с трудом добираются.

— А луга возле реки? Вон смотри, какое разнотравье поднимается!

— И много их здесь, таких лугов? Сколько тут травы, на всех лугах вокруг озера? Их одному мамонту на неделю, ну, на месяц. И опять же — зимой все завалит.

— Слушай, что-то здесь не то.