На столе перед ханом лежали свитки книг. И прямоугольные, в окладах, и круглые длинные свитки. Чтобы их читать, свитки приходилось разворачивать, как рулон с туалетной бумагой. Хан и правда читал по ночам. Стояла керамическая плошка с яблоками. Дивный аромат антоновки боролся с запахом старой кожи.

С полминуты все молчали. Потом хан, не вставая, произнес фразу, прозвучавшую для Маши и Миши примерно как «Кельмандымандыкель?».

Миша ухмыльнулся, развел руки, втягивая в плечи голову, всем видом показывая, что не понимает сказанного ханом.

Маша сделала бы так же, но Асиньяр на нее как-то не смотрел.

— По-русски говорите? — спросил хан, четко выговаривая слова.

— Да-да, — закивали дети, — говорим!

— Вы знаете, кто я?

— Вы — Асиньяр, хан этого города! — сразу выпалила Маша.

Асиньяр повернул в ее сторону узкую тяжелую голову. Ответил без улыбки, почти с неподвижным лицом.

— Да, я хан Асиньяр. Я княжу в этом городе. Я охраняю этот город.

Асиньяр говорил медленно, четко, и Миша очень ясно понял, что говорят они по-русски или нет, для Асиньяра он и Маша — иноземцы.

— Как вас зовут, и какого вы племени?

— Меня зовут Михаил. Ее — Мария. Мы русские.

— Русские женщины не ходят в штанах, — проницательно заметил Асиньяр.

— У нас ходят…

Асиньяр только поднял брови, выражая даже не сомнение… скорее просто удивление.

— Откуда вы? Где русские девушки ходят в штанах, расскажите мне? И как вы попали сюда?

Говорить было нельзя, бессмысленно. И не говорить было нельзя. Прождав с четверть минуты, Миша прыгнул в холодную воду.

— Мы из будущего.

Еще несколько мгновений тишины. Только шипит масляный светильник, впиваются глаза в глаза.

— Объясни мне еще раз, я не понял.

— Вы живете в XV веке от рождения Христа. А мы живем в XX веке, — объяснила Асиньяру Маша.

— Ты тоже думаешь так? — перевел Асиньяр взгляд на Мишу. Миша давно понял, что Асиньяр будет иметь дело именно с ним, и только с ним. Даже если Маша будет что-то знать и уметь лучше его, Миши, этого никогда не удастся объяснить такому человеку, как Асиньяр. И его раздражало, что Машка с дурным девчачьим упрямством не хочет этого понимать… или не хочет признавать, что это так.

— Ты хочешь сказать, что я умер пять веков назад? Или что ты и твоя жена родитесь спустя пять веков?

Асиньяр впервые улыбнулся. Жесткое, аскетичное лицо не стало красивее, но стало несравненно симпатичнее.

— Я не жена! — возмутилась Маша. — Он мой брат!

— Хорошо, пусть будет твоя сестра. Ты думаешь, что я покойник?

— Нет-нет, — зачастил Миша и вовремя сообразил, добавил: — хан. Нет-нет, хан, и вы живы, и мы уже родились. Но мы знаем, у вас скоро будет восстание язычников. Его возглавят Кащей и Колоброд. Они убьют священника, Ульяна Тимофеевича, и сожгут церковь. А вы их не сумеете отбить и уйдете в Рязань. Потом вы город отобьете и язычников переловите, но Ульяна уже убьют. Мы хотели вас предупредить…

Голос у Миши сорвался. Стоило произнести все это перед Асиньяром — и затея представала, мягко говоря, дурацкой.

Асиньяр молчал, ждал продолжения. Продолжения не было. И тогда Асиньяр мягко спросил:

— А откуда вы знаете, что все это будет? И когда будет?

— Потому что мы видели. Мы видели, как язычники берут церковь, убивают в ней людей.