– Все в порядке, Ольга Михайловна? Просим простить за эту накладку и причиненные неудобства. Здесь такое случается. Пойдемте быстрее, пока не приехала полиция. Да не мчитесь вы так, – остановил он меня. – Не знаете, что такое мексиканская полиция? Они должны убедиться, что все закончилось и преступники разошлись. И только после этого приедут. Так что не гоните как на пожар, аккуратно переступайте препятствия. Меня, кстати, Виктором зовут, работаю в советском посольстве.

В коридоре лежали тела. Одно шевелилось, остальные стонали. Приходилось переступать. Полиция еще не приехала. В районе столика администратора протяжно выла индианка. За углом поджидал автомобиль – сравнительно нестарый «Форд».

– Это все? – спросила я. – Или приключения продолжаются?

– Не знаю, – пожал плечами Виктор. – Страна опасная, и люди в ней такие непредсказуемые. Но к нашему брату относятся неплохо, почитают за каких-то диковинных инопланетян. Да не волнуйтесь, Ольга Михайловна, ваши документы находятся при мне – отобьемся.

Мы ехали всего лишь ночь, дважды заправлялись – причем лютой гадостью, от которой двигатель хрипел и кашлял.

Город Мехико встретил нас проливным дождем.

– «Так природа захотела, – шутливо цитировал Окуджаву Виктор. – Почему – не наше дело».

Комплекс зданий вблизи посольства, русскоговорящая охрана. Прошли три дня и три ночи, прежде чем мне доставили нормальные документы.

– Вы, видно, важная персона, – задумчиво произнес представитель посольства. – Вас предписано всячески оберегать. Поедете в сопровождении нашего сотрудника – ему все равно надо в Москву. К сожалению, рейс только на Бухарест – раз в неделю. Оттуда уже без сложностей вылетите в Москву.

Румыния под руководством Николае Чаушеску строила социализм, но с каким-то собственным лицом, что не нравилось московским товарищам. Ослабил контроль, заигрывал с Западом, чем завоевал обвинение в ревизионизме. Но все равно это была наша страна, там никто не выдал бы меня американским спецслужбам…

В Москве тоже шел дождь, пузырились лужи. «Волга» свинцового цвета везла меня в гостиницу «Космос», я смотрела на проплывающие мимо улицы и утирала слезы. Не часто ли мои глаза стали оказываться на мокром месте? Двое суток не выпускали из гостиницы. «Считайте, то это карантин, Ольга Михайловна», – шутили люди, отвечающие за мою безопасность.

На площадь Дзержинского тоже везли в почетном сопровождении. А вот когда закончилась встреча с моим куратором – «трехзвездочным генералом» Шакуновым, – от меня резко отстали.

– Можете идти домой, Ольга Михайловна. В вашей квартире на Большой Дмитровке никто не живет. Судьбу ключей узнайте в секретариате. Неделю отпуска вам хватит? Вот и отлично.

Слегка растерянная, я вышла из кабинета. В коридоре меня поджидал человек со смутно знакомым лицом. Пересохло в горле. Нельзя сказать, что Каморин не изменился, но изменения выглядели не критично. В отличие от моих. Кажется, я снова пустила слезу. Он обнял меня, отвел в сторону, чтобы не смущать людей при исполнении, с жадностью посмотрел в глаза. Я уже знала, через что он прошел в Сибири.