Когда начались выплаты, внезапно открылась черная дыра, которая с каждым днем все больше растет.
– Там должны были пропасть миллиарды долларов!
Гарри почесал в затылке.
– Как могла испариться такая сумма?
– Не могла. Вероятно, мы имеем дело с растратой. Или деньги были вложены в неприбыльные частные предприятия, контролируемые Брукштайном и его подельниками. Но скорее всего Брукштайн их где-то спрятал. Именно это нам и предстоит обнаружить.
– Что ж…
Гарри ненадолго задумался.
– Сколько времени потребуется, прежде чем это просочится в прессу?
– Не много. – Финч пожал плечами. – Несколько дней, самое большее – неделя. Как только инвесторы откроют рты, все выйдет наружу. Сами понимаете, как это повлияет на экономику. «Кворум» был больше «Дженерал моторс». Почти таким же, как «Эй-ай-джи». Ни одно предприятие подобного рода не защищено от слухов. Пенсионеры. Семьи служащих…
– Я сам отберу лучших людей для работы над этим делом, – объявил Бейн. – Как только поступит новая информация, передайте ее Гэвину. Гэвин, докладываешь лично мне. И чтобы ни одно слово не вышло за пределы этой комнаты. Понятно? Я хочу как можно дольше держать прессу в неведении. Нью-Йоркский департамент полиции – тоже. Не хватало еще, чтобы эти идиоты вмешались и все испортили!
Питер кивнул. Гэвин словно окаменел. Ничего не выражающее, непроницаемое лицо.
«Чувствую себя как Джим Кирк, работающий вместе со Споком», – подумал Гарри, чувствуя знакомый взрыв адреналина в крови при мысли о такой сложной операции. Если он найдет эти деньги, то станет национальным героем. И даже сможет претендовать на должность директора!
Гарри вдруг подумал о своей жене Лайзе. Как она будет им гордиться!
Конечно, если он провалится…
Но Гарри Бейн не провалится.
Он еще ни разу в жизни не потерпел неудачу.
– Грейс, в следующем месяце, двадцать шестого, состоится собрание попечителей фонда. Тебе очень важно быть там. Если, конечно, хватит сил.
Прошло две недели после возвращения Грейс на Манхэттен, и чета Мерривейл пригласила ее на ужин. Когда она отказалась, Кэролайн сама приехала к ней и силой запихнула в ожидавшее такси.
– Не мог бы ты сам поехать, Джон? – морщась, пробормотала Грейс. – Я все равно ни слова не пойму. Этими делами всегда занимался Ленни.
– Ты должна ехать, Грейс, – поддержала мужа Кэролайн. – Джон будет рядом. Но ты единственная наследница всего имущества Ленни. Есть вопросы, которые без тебя не решить.
– Я? Единственная наследница?
Кэролайн коротко, с презрением усмехнулась:
– Разумеется, дорогая. Ведь ты его жена.
Она по-прежнему его жена. Никто не знает, мертв ли Ленни. По крайней мере точно не знает.
У нее не было энергии возражать. Грейс не могла не заметить, что Кэролайн последнее время ведет себя пренебрежительно, свысока цедит слова. И это началось с того времени, когда Ленни… после несчастного случая. Вот Джон говорил с ней твердо, но почтительно: «Не могла бы ты… Попробуй сделать то-то и то-то…»
Кэролайн же коротко бросала: «Сделай это!», «Скажи то».
Все же, возможно, именно в этом и нуждалась Грейс? Богу известно, сама она не способна принимать решения.
Грейс согласилась поехать на заседание.
Очень трудно было точно определить, когда начались перемены. Как все подобные вещи, сначала они были почти неуловимы. Сначала прекратился поток букетов. Потом замолчал телефон. Приглашений на ленч или обед становилось все меньше. |