Следователь замолчал, ожидая моей реакции.

— Важный факт, но не совсем убедительный, — сказал я. — Коростылев и Дорохин работают в одной бригаде, ставят машины в одном гараже. Мог же Коростылев зачем-то полезть под машину товарища по работе?

— Зачем? Что ему делать под чужой машиной?

— Это вам сам Коростылев скажет, — заметил я, — если вы обвините его в причастности к аварии. Он найдет сотню причин! Мол, что-то показалось в машине не в порядке, хотел помочь. В конце концов, сам Дорохин просил!

— Хорошо, — горячо продолжал Фадеев. — А зачем лезть в машину вечером, тайком? И главное, накануне аварии?

— Есть свидетели?

— Конечно! — Владимир Гордеевич хлопнул рукой по раскрытой папке. Один из шоферов, некто Моргун, видел, как Коростылев возился возле машины Дорохина. Именно накануне аварии. Вот его показания.

— Моргун не мог ошибиться? Может, Коростылев был под своей машиной?

Фадеев прочел протокол допроса свидетеля. Показания были весьма убедительны. Перепутать машины он не мог. Коростылев водил ЗИЛ, а Дорохин КрАЗ. Спутать трудно. Тем более, у Дорохина на радиаторе была приделана хромированная эмблема «Чайка» — причуда прежнего водителя.

Я вспомнил, что видел эту эмблему, когда Дорохин приезжал в прокуратуру.

— Мне повезло, — сказал Фадеев. — Разбитая машина Дорохина сейчас находится в ГАИ. Как доставили с места аварии, так до сих пор и стоит там. Если бы машину забрала автобаза, то отпечатков пальцев Коростылева нам бы, наверное, уже и не обнаружить.

— Врачи разрешили встречу с Дорохиным? — спросил я.

— Мне — нет. Только жену пускают, да и то на несколько минут.

— Ясно… И что вы намерены предпринять дальше?

— Прежде всего, надо взять под стражу Коростылева. Прошу утвердить постановление на его арест.

— А что предъявите?

— Пока — хищение бензина.

— Считаете, брать под стражу необходимо?

— Да, Захар Петрович. В интересах следствия. Уж больно его показания сходятся с показаниями Воронцова и Пикуля…

— А как насчет обвинения в покушении на убийство? — спросил я, подписывая постановление следователя на арест Коростылева.

— Ну здесь еще не все ясно. Необходимы показания самого Дорохина.

— Попытаюсь связаться с его лечащим врачом…

Коростылев был взят под стражу. В хищении бензина он признался сразу. Да и отпереться было трудно: Фадеев представил неопровержимые доказательства.

Воронцов же отрицал свою вину, хотя против него свидетельствовали Байгарова и ее соседи. На допросах бывший бригадир (он был отстранен от этой должности, как только ему было предъявлено обвинение) держался вызывающе. На очной ставке с Байгаровой разговаривал грубо, пытался уличить ее во лжи.

Фадеев в отношении Воронцова пока ограничился подпиской о невыезде.

Наконец мне удалось уговорить хирурга, делавшего операцию Дорохину, разрешить нам свидание с Николаем. Хирург поставил условие, что во время разговора будет присутствовать врач.

В больницу мы поехали вместе с Фадеевым. Дорохину делали перевязку, и нас попросили подождать.

Мы сидели в коридоре и ждали, когда нас позовут. И тут появилась Аня, жена Николая. С хозяйственной сумкой, из которой торчал блестящий колпачок термоса.

Аня похудела, осунулась. Но в глазах ее светилась надежда.

— Вытащу я Николая! — сказала она уверенно. — Врач говорит, будет жить, а это самое главное! Господи, почему я не послушалась его и не переехала в деревню? Вы знаете, — продолжала она, обращаясь ко мне, — я ведь в первые дни не отходила от него ни на шаг.