Миссис Феллоуз сказала:

— Хорошо, что мы возвращаемся домой. Мне иногда казалось, что я тут и умру.

— Ну, зачем ты так, милая.

— Умирают же люди…

— Да, умирают, — угрюмо сказал он.

— Вот опять! — резко сказала миссис Феллоуз. — Ты же обещал. — Она протяжно вздохнула: — Бедная моя голова.

Он сказал:

— Дать тебе аспирина?

— Не знаю, куда я его дела. Теперь никогда ничего не найдешь.

— Пойти купить?

— Нет, милый, я не могу оставаться одна. — Она продолжала с наигранной бодростью: — Вот приедем домой, и я выздоровею. Позовем настоящего врача. Мне иногда кажется, что это не просто головная боль. Я говорила тебе, что от Норы пришло письмо?

— Нет.

— Дай мне очки, милый, я тебе прочитаю — то, что касается нас с тобой.

— Они у тебя на кровати.

— Да, правильно. — Один парусник отчалил от берега и пошел вниз по течению широкой ленивой реки к морю. Миссис Феллоуз с удовольствием начала читать: — «Дорогая Трикс! Как ты, наверно, страдаешь. Этот мерзавец…» — Она осеклась: — Ах да… Еще тут вот что: «Вы с Чарлзом поживете, конечно, у нас, пока не подыщете себе что-нибудь подходящее. Если не возражаете против половины дома…»

Капитан Феллоуз вдруг резко сказал:

— Я никуда не поеду.

— «Арендная плата всего пятьдесят шесть фунтов в год — не считая других расходов по дому. Для служанки отдельная ванная».

— Я остаюсь здесь.

— «Отопление из кухни». Что ты там несешь, милый?

— Я не поеду.

— Мы столько раз это обсуждали, милый. Ты же знаешь: если я здесь останусь, тогда мне конец.

— Так не оставайся.

— Но не поеду же я одна, — сказала миссис Феллоуз. — Что подумает Нора? И вообще… да нет, это немыслимо.

— Работу здесь человек всегда найдет.

— По сбору бананов? — сказала миссис Феллоуз с холодным смешком. — Не очень-то это у тебя получалось.

Он в ярости повернулся к кровати.

— А ты можешь, — сказал он, — можешь убежать отсюда и оставить ее.

— Я не виновата. Если бы ты был дома… — Она заплакала, съежившись под москитной сеткой. Она сказала: — Одна я туда живой не доеду.

Он устало шагнул к кровати и снова взял жену за руку. Нет, бесполезно. Они оба осиротели. Им надо держаться друг друга.

— Ты не бросишь меня одну, милый? — спросила она. В комнате стоял сильный запах одеколона.

— Нет, милая.

— Ты понимаешь, что это немыслимо?

— Да.

Они надолго замолчали, а солнце поднималось все выше и выше, накаляя комнату. Наконец миссис Феллоуз сказала:

— О чем?

— Что?

— О чем ты думаешь, милый?

— Я вспомнил того священника. Странный тип. Он пил. Неужели это тот самый?

— Если тот самый, так поделом ему.

— Но какая она была потом! Вот что мне непонятно. Точно он открыл ей что-то.

— Голубчик, — донесся до него хоть и слабенький, но твердый голос с кровати. — Ты же обещал.

— Да, прости. Я стараюсь как могу, но это получается само собой.

— У тебя есть я, у меня — ты, — сказала миссис Феллоуз, и письмо Норы зашуршало на одеяле, когда она повернула к стене прикрытую платком голову, прячась от безжалостного дневного света.