— Тебе интересно? Ну, вот на пятый ранг сдал…

Вглядевшись, Санея и вправду различила несколько новых черных полосок у него на запястье. А ведь всего два года назад их было только две. Минглон рассказывал, что ему для перехода с четвертого ранга на пятый потребовалось почти пятнадцать лет…

— Что еще? Работу вот нашел, творческую, — он хмыкнул. — Нет, на самом деле. Скажи мне кто–нибудь, что в куске железа, который каждый торчок может получить за пару серебрушек, сокрыт настолько гениальный принцип… Воздействовать прямо на человеческую эмоцию! Представляешь?! Теоретически ведь можно синтезировать все имеющиеся эмоции — весь характер! Наверняка первую призму придумал шаман. Я даже пытался выяснить, какой именно, но, к сожалению, не удалось. Призмы ведь очень давно придумали. Больше тысячи лет прошло… гм… Брата–то нашла?

Он вновь сменил тему и опять посмотрел на нее: не моргая, не переводя взгляда. Значит, вот что его интересует.

— Не нашла.

— Жаль. Очень жаль. И плохо. Шаманами не следует разбрасываться. Я вот, к примеру, кое–что на этот счет выяснил. Даже не кое–что, а много чего. Теперь выясняю другое… Это, если подумать, как поиски сокровищ. Сначала следуешь одной подсказке, затем другой. Конечно, я не все сумел обнаружить, что хотел, да и понял не все… Одному–то не так просто, если бы с кем мыслями поделиться, посоветоваться… Кстати, а ты не хочешь взглянуть?

Он положил поврежденный записывающий кристалл в сундучок, к другим таким же. Прикрыл крышкой.

— Я это оставлю. Сможешь полюбопытствовать.

Он стал оглядываться по сторонам, хлопать себя по карманам.

— Кажется, все…

Санея резко обернулась. У нее за спиной, за пределами освещенного круга, кто–то отчетливо и громко всплакнул.

— Нет, не все.

Лока взял со стола светильник. Встал и, обойдя Санею на почтительном расстоянии, прошел между парой шкафов.

— Не хочешь взглянуть? — позвал он. — Мой эксперимент.

Фонарь освещал покоящиеся на полу фигуры. Мужчины и женщины, старики и дети — всего их было человек одиннадцать или двенадцать. Большинство лежало на старых продавленных матрацах, но и таких хватило не на всех. Могло показаться, что люди просто спят, но, приглядевшись, Санея поняла, что глаза почти у всех открыты. Некоторые при этом улыбались, у других, наоборот, на лицах застыло выражение ужаса. Терпко пахло потом.

— Хочу заметить, что все это добровольцы, — сказал Лока. — Когда я предлагал совершенно бесплатно попробовать то, чего они еще никогда не попробовали, это вызывало просто неподдельный… Да! Неподдельный восторг!

— Что с ними будет? — спросила Санея шепотом.

Лока неопределенно пожал плечами.

— Большинство очухается, я думаю, — ответил он. — Потом… повесятся, скорей всего.

— Повесятся? — ужаснулась Санея.

— Ну или с моста кинутся, или подожгутся. У кого на что фантазии хватит.

— Но почему?

— А что им делать? — удивился Лока. — Призмами радости в Комиссе только Нимец занимался. Так что если кто–то из них сможет продлить агонию, то уж точно не все. А без призм им край… Неудачный эксперимент, в общем. Конечно, если бы нужно было просто заставить их на всех кидаться без разбору, то еще ладно, а вот полностью заменить характер — это…

Он вдруг замолчал, словно прислушиваясь к чему–то.

— В общем, мне пора. Ты, я надеюсь, не будешь пытаться меня задержать? — он кивнул на «холодный огонь», который Санея все еще держала в руке. — Может, у тебя что–то и получится… Смотри, что это?!

Он указал ей за спину.