Он выпустил два-три колечка дыма в чистый воздух.

– Ты знаешь, куда она уехала? – вдруг спросил он.

– Моргана?

– Да.

Лидия Герберт замешкалась.

– Думаю, что знаю, – ответила она наконец, – но я не уверена.

– Ну а я уверен, – сказал Гвент. – Она помчалась за особенной добычей, которая ускользнула от неё – за Роджером Ситоном. Он уехал в Калифорнию месяц назад.

– Значит, она в Калифорнии?

– Конечно!

Мистер Гвент сделал ещё одну затяжку.

– Ты, должно быть, была в Вашингтоне, когда все считали, что он и она собираются пожениться, – продолжил он. – Ни о чём другом тогда просто не говорили!

Она кивнула.

– Знаю! Я там была. Но мужчине, посвятившему свою душу науке, не нужна жена.

– А как насчёт женщины, которая посвятила свою душу самой себе?

Она пожала плечами.

– О, ерунда это всё! Моргана – не научный работник, она даже не студентка. Она только воображает, что может что-то сделать. Но это не так.

– Что ж! Я не уверен! – и Гвент принял вид сплетника. – Ей как-то удаётся по-умному уладить все проблемы, пока все остальные о них только болтают.

– Только для личного удовлетворения, – иронично заметила мисс Герберт. – Ясное дело, что не для кого-то ещё! Она несёт дикую чушь об овладении миром! Представь себе! Мир под контролем Морганы! – Она нетерпеливо тряхнула юбкой. – Я ненавижу подобных таинственных, философствующих женщин, а ты? Былые времена мне нравились намного больше! Когда нас окружала поэзия, и романтика, и прекрасный идеализм! Когда могли бы существовать Данте и Беатриче!

Гвент кисло улыбнулся.

– Они никогда не могли бы существовать, – парировал он. – Данте, как и все поэты, был очередным обманщиком. Вешал свою лапшу на уши всем подряд – от девятилетнего ребёнка до восемнадцатилетней девицы. Глупейшая книга из всех когда-либо написанных эта его «Новая Жизнь»! Я однажды читал и чуть не заболел от неё. Думать обо всей этой болтовне про Беатриче, которая «отказала ему в спасительном своём приветствии»! Что некое создание, претендующее на звание мужчины, способно молоть чушь в таком стиле, – просто выводит меня из себя!

– Это совершенная красота! – заявила мисс Герберт. – У тебя нет любви к литературе, Гвент!

– У меня нет любви к обману, – ответил он. – Это правда! Думаю, что знаю разницу между трагедией и комедией, даже когда вижу их вместе, – он стряхнул длинный пепел с сигары. – Этим утром я уже посмотрел небольшую комедию с тобой – теперь иду смотреть трагедию! Я скажу тебе, что на лице Джека написано больше, чем у всего Данте!

– Трагедия проигранной денежной авантюры! – сказала она, с презрением вздёрнув брови.

Он кивнул.

– Так и есть! Это больше расстраивает умственное спокойствие человека, чем проигранная любовная партия!

И он ушёл.

Лидия Герберт осталась одна, бесцельно играя с листьями винограда, что карабкался по высоким деревянным колоннам веранды, на которой она стояла, и восхищаясь блеском бриллиантового браслета, который сиял на её худом запястье тонким ободком из капель росы.