И потому оставили Симона в покое.

    Обтрясли именитых франкских баронов, как груши, из самых дальних кошелей серебряные марки выковыряли – и все равно остались мы должны Венеции.

    И снова заскрипели жернова, снова тяжкой поступью начал ходить старый слепой вол, по кругу, по кругу, безнадежно, казалось – до самой смерти:

    – Венецианцы свои обязательства выполнили, а мы остались им должны.

    – Так что с того