— Гена, ты с нами? — окликнул напарника Нильс.

Комаров отвел глаза. На губах его плавала неприятная усмешка.

— Эй, командир, бросай играть в благотворительность! — заворочался Жан. — Пошли вместе в Поляны.

— Не надо... — Девочка обняла себя за плечи и раскачивалась, словно пьяная; видимо, химия, растворенная в воздухе, действовала на нее, как снотворное. — Не ходите, там что-то еще... Я чувствую, там не только медведи...

Я ей сразу поверил. Новое неземное солнце окрашивало ее тонкие ручки и лицо в жуткие сиреневы тона; и без того замухрышка, с уродливо выступающей грудной костью, девочка стала похожа на живого мертвеца. Впрочем, сомневаюсь, что мы выглядели намного лучше.

— Мы не можем сидеть тут вечно, — покачал головой Нильс.

И толкнул дверь.

— Стойте, я с вами! — метнулась жена генерала Томченко.

— Это самоубийство — шататься по поселку! — проворчал депутат Мартынюк.

— Вы чокнутые! — буркнул Жан Сергеевич. У него снова открылась рана на голове, и женщины пытались промокнуть ему кровь платками. — Не хрен бродить тут, искать на свою жопу отвертку. Я сказал вам — двинем сразу в Поляны, а оттуда в Питер! На крайняк, в лесу сосны, а не эта... порнография.

— На Сосновой могли остаться люди, — упрямо помотал головой Нильс. Его пшеничные волосы свалялись и спутались, как грива. — Мы заберем девочку и вернемся. И тогда подумаем, что делать дальше.

Они потянулись наружу, но тут захохотала Тамара Маркеловна.

— Там провода, — сквозь смех произнесла блондинка. — Там провода, они задушат вас всех...

23

Мы с братаном с утра пораньше на мопеде на станцию рванули, ну. Чтоб отец не орал. А то он придумает фигню какую-нибудь, типа помогать ему чердак застилать или ограду ставить. Ну, как будто нельзя чучмеков нанять! Толпища их по поселку бродит, в окна лезут, лишь бы халтуру какую срубить. Так нет же, он нас с братаном воспитывает, ну. Надо мной пацаны уже прикалываются, говорят, мол, ты, Зинчук задроченный какой-то, и папачес у тебя чумовой, плантатор, ну. Фигли он тебя пахать заставляет?

А фигли я им отвечу? Плантатор — он и есть плантатор.

Ну, короче, как все было. Договорились мы свалить пораньше, чтобы не работать. Вылезли через окно, откатили технику по росе, ноги промочили на фиг.

Утро — зашибись! Братан, как всегда, по газам, и оторвался, а я сзади плетусь. Когда его видно не стало, я задумал срезать, ну, через распадок. Тропы там толком и нету, но потихоньку на мопеде можно, только толкаться ногами приходится. Зато сразу к развилке вылетаешь, к тому месту, где налево дорога к Белому озеру.

Ну, скатил я в овраг. И тут сверху вмазало.

Вмазало так... Будто рельсой по затылку. Очухался, ну, с листьями, с муравьями всякими во рту. Рожей вниз валяюсь, ни хрена не врубаюсь, что стряслось, и где я вообще... Звенит, булькает в ушах, темно и жарко. Тут меня вырвало, черт его знает, едва не задохся.

Ну, кое-как мозги в кучку собрал, обернулся. Повернуть башку нормально не мог, однако ни один сволочной подонок не стоял позади с палкой. Зато поперек спины на мне лежало бревно. Из бревна торчал острый сук, чуть левее моего уха. Я как этот сук нащупал — чуть не обосрался, потому что повезло офигенно. Маленько в сторону — ну и пишите письма!

Дерево на меня свалилось, прямо на башку. Шишка там выросла знатная, но крови не было. Мокрый мох, черника, ну, жуки дохлые. Как из-под дерева вылезать, непонятно, и сколько времени я под ним провалялся — тоже непонятно, потому что вокруг звенел мрак. В ушах звенело, но не комары. Вообще ни один комар вокруг не летал, хотя раньше от этой сволочи деваться некуда было.