|
Вы слышали, что доктор Кристиан говорил о себе. Я думаю, это существенно повлияло на мой выбор. Мы понимаем, что нельзя задействовать религию. Во-первых, потому, что существуют религиозные предрассудки. Во-вторых, мы являемся свидетелями того, насколько неудачны попытки существующих ныне религиозных идеологий овладеть чувствами и умами людей. И человек, подходящий для этой работы, должен иметь вокруг себя некий ореол, религиозную ауру. В прошлом, когда еще не было ни машин, ни самолетов, ни компьютеров, да и образованных людей можно было по пальцам пересчитать, только религиозный деятель мог вести за собой массы. Я не обязана, да и не в моих это правилах – разглагольствовать о положении религии в цивилизованном обществе, джентльмены. Я знаю, что вы ходите в церковь. И лучше меня знаете, как мало там бывает прихожан. С тех пор, как ядерная угроза миру ослабла, люди стали реже искать защиты у Господа. Статистические данные показывают, что только один из тысячи имеет религиозные убеждения и только один из пяти тысяч посещает церковь регулярно. Я не говорю, что тот, кого мы ищем, должен будет привести людей обратно к Богу. Но совсем без Бога нам не обойтись. Джошуа Кристиан способен говорить с людьми о Боге – это главное. Звезд с неба он не хватает; это вы поймете, прочитав его книгу. Помимо мистики чего там только нет! Как обставить комнату, чтобы жилось уютно; как жить с человеком, который к тебе равнодушен; как без нервотрепки переехать на новую квартиру; как вести себя в министерствах, бюро, комитетах и прочих учреждениях; как проводить свободное время; как правильно воспитывать единственного ребенка – все, что угодно! Из этой книги вы узнаете, как сильно любит людей доктор Кристиан. Особенно своих соотечественников. Он – первый, последний и вечный Американец.
– Впечатляюще, – заметил Магнус, обдумывая слова Карриол о Хиллере. Умная, очень умная женщина! У нее правильный расчет: представить Президенту его потенциального противника. – Пять лет назад мы согласились с тем, что должны сделать для нашего народа больше, чем делали до сих пор. Весь вопрос в том, чтобы сделать это подешевле. Тем более, что лишних денег в казне нет. Дешевле всего – предложить людям нечто, во что они еще могли бы верить. Не Бога, не особый политический строй, а просто хорошего, доброго, мудрого человека. Человека, который любит их! Они так много утратили из того, что могли любить раньше – от собственных детей, до уютного и вечного жилища, от длинного лета до короткой зимы. Утратили! За что они так наказаны? За грехи? Но большинство из них не знают, что безнравственны, да и не хотят об этом знать. Они живут, как научены и гордятся этим. И никак не хотят поверить, что именно им придется расплачиваться за многие поколения грешивших без оглядки, – расплачиваться только потому, что их угораздило родиться в новом тысячелетии. Как же им верить в Бога, если он – так говорят им в храмах – послал новый ледниковый период им в наказание! Официальные церкви – это дело рук человеческих, недаром каждая считает свое учение единственно правильным, истинным. Скажите на милость, какое дело до их споров людям, лишенным многих утех, которыми пользовались предки? – Я так понимаю, доктор Карриол, что вы сами церковь не посещаете, – сухо заметил Президент. Она тут же остановилась. Не переборщила ли она? Сказала слишком мало? А может, вообще взяла неверный тон? Она сказала со вздохом: – Вы правы. Я в церковь не хожу. – Довольно откровенно. Она поняла, что нужно менять тактику. – Я пыталась объяснить вам, что никто не в праве говорить людям, что они любимы, даже церковь. Правительство может о них заботиться, но любить не может. Дайте им человека, живого, конкретного человека, живущего рядом! – она выпрямилась. – Пожалуй, у меня все. |
