Девочки резко остановились, налетев друг на друга. Двойняшки. По-моему, не одинаковые, но очень похожие. Если бы не разные стрижки, их легко было бы перепутать. Папа показывал мне фотографии, и я знала, что Джульетта – это блондинка с длинными шелковистыми локонами до пояса, а у Анастасии прямые волосы до плеч – угловатый боб с острыми кончиками. Ее волосы были уложены настолько безукоризненно, как будто она сошла со страниц модного журнала.

Обе сестры унаследовали сногсшибательную красоту мамы – такие же светлые волосы, голубые глаза и идеальные фигуры. И обе такие высокие! А тут я со своими скромными ста шестьюдесятью семью сантиметрами. Конечно, высоченные каблуки добавляли каждой сантиметров по десять, но готова поспорить, что босиком обе, наверное, под сто восемьдесят. Они были младше меня больше чем на год, но вполне потянули бы на двадцать один.

Не поздоровавшись, Анастасия схватилась за сердце.

– О Господи, я так рада, что у тебя лицо не пострадало!

Джульетта кивнула. Ее глаза округлились от удивления.

– Поддерживаю. Мы погуглили фотки людей с ожогами, и знаешь, у всех были эти кошмарные шрамы на лицах. Просто ужасно.

Папа и Дженнифер обменялись нервными смешками и подошли к дочерям.

– Девочки, – назидательно начала Дженнифер, – это невежливо – говорить о дефектах.

Меня передернуло. Так вот что она обо мне думает. Что я дефективная? Да, с лицом мне повезло, но мое правое плечо и все, что ниже пояса, теперь покрыто толстыми розовыми рубцами, ярко выделяющимися на фоне моей смуглой кожи.

Отец притянул к себе Джульетту и Анастасию с обеих сторон и обнял их. На каблуках они были с ним почти одного роста – сто восемьдесят пять сантиметров. Я запомнила папу довольно симпатичным, но вместе со своей идеальной семьей из рекламы он казался просто красавцем. По-прежнему густые каштановые волосы и, конечно же, мои голубые глаза.

– Милая, это мои дочки, Анастасия и Джульетта. Девочки, это ваша сводная сестра, Элламара.

Он с гордостью улыбнулся своей идеальной «юридической» улыбкой, прижимая к себе дочерей. Мне стало невыносимо грустно, когда я увидела морщинки вокруг его глаз. Линии смеха. Он явно много смеялся. А еще я заметила, что он назвал двойняшек дочерьми. А не падчерицами.

Мне хотелось свернуться калачиком и разреветься, но я совладала с собой и протянула руку в знак приветствия.

– Просто Элла. Элла Родригес.

Ни одна из сестер не пожала моей руки.

– Родригес? – хмыкнула Джульетта. – А почему не Коулман?

Я опустила руку и пожала плечами.

– В двенадцать я взяла девичью фамилию мамы.

– Почему?

– Потому что я – Родригес.

Мои сводные сестры выглядели так, будто я их чем-то оскорбила. Я сжала зубы, чтобы не обругать их по-испански, а потом гневно посмотрела на отца.

– Где моя сумка? Мне нужно принять лекарство и отдохнуть. Ноги просто ватные.

* * *

Пока папа провожал меня в комнату на другом конце дома, Дженнифер шепотом увещевала дочерей. Мне было все равно, обсуждают они меня или нет. Главное, что вся эта «торжественная часть» наконец закончилась. Надеюсь, впредь мы будем общаться по минимуму.

Я села на кровать. Как в больнице, поднимается с обеих сторон. Затем я выпила пару таблеток и осмотрелась. Стены в моей новой комнате были светло-желтого цвета – конечно же, неслучайно: какой-то врач сказал папе, что желтый обладает успокаивающим и подбадривающим эффектом. Если честно, комната мне даже понравилась (за исключением мебели). Все белое, какие-то покрывала с рюшами… как будто мне шесть лет.