– Помалкивай об этом. Вопрос в другом: ты – друг Джимми Бима?

Лога пожал плечами, но не вызывающе, что для него уже было достижением. – Ну да. И что из этого?

– Слыхал о нем что-нибудь?

– С тех пор, как он отсюда уехал – нет. Уже года полтора прошло. А зачем вам?

– Знаешь, где он находится?

– В Чикаго, думаю. Он, вроде, туда собирался.

– Зачем?

– Просто поискать работу.

– Какого рода?

Лога ухмыльнулся:

– Ту, где платят хорошую монету, какую же еще?

– У него в Чикаго была договоренность о работе? Место, где остановиться?

– Ни о чем таком он не говорил.

– Я слышал, чтобы туда попасть, он воспользовался товарным поездом.

– Где это вы такое слышали? Чепуха. Он уехал на автобусе.

– Вот как?

– Да, с Дипером Куни. Он...

– Карманник. Я его знаю. Лога дернулся.

– Он Трай-Ситиз обрабатывал несколько недель; все крутился по Висконсину и Иллинойсу. Сыщики в Чикаго, по его словам, не один раз хватали его за воротник, – вот он и поплыл по другим городам.

Но он все-таки собирался вернуться? – Верно. И Джимми надумал с ним прокатиться. Какое-то время я это пережевывал. – Это все, что я знаю, приятель, – закончил Лога. Он уже явно оправился от впечатления, произведенного на него моим знакомством с Капоне. Возможно, еще и от того, что я задавал свои вопросы в манере копов.

– Давно это было, и вам чертовски повезло, что у меня хорошая память. Если не возражаете, я иду доигрывать в карты.

– Конечно. Передай Джорджу, что я его благодарю.

– Передам.

Он вернулся в накуренную комнату, и тут же, как только снова заиграл маленький оркестр, Риган спросил:

– Что-нибудь узнали?

– Все может быть, – ответил я. – Пора нам на сегодня выйти из игры. Похоже, что мы перебрали лишнего. А я хочу немного поспать – завтра предстоит долгая дорога обратно в Чикаго.

Снаружи, по обе стороны Мичиган-авеню, топтались, желая полюбоваться парадом, толпы людей, словно ожидавших, что впереди пройдет сам президент Соединенных Штатов.

Но президент не смог оставить Вашингтон ради открытия Большой ярмарки в Чикаго. Он прислал вместо себя Джима Фарли. Поэтому единственным президентом, правда, только Выставки «Столетие прогресса» здесь был Руфус Дэйвс, брат известного мне генерала.

Когда начался парад, праздничная толпа на стадионе зашумела; полицейские на мотоциклах с включенными сиренами сопровождали оркестры и группы всадников. Стадион заполнился развевающимися флагами, блестящими клинками, сверкающими шлемами. Потом покатили машины с приглашенными: большой, лысый, добродушный Джим Фарли; Руфус Дэйвс, пенсне которого давало всем возможность отличить его от брата; недавно назначенный мэр Эдвард Джей Келли, огромный мужик с копной волос и в очках, придававших ему значительность; губернатор Горнер – человечек поменьше, слегка округлый, в очках и с лысиной. Процессия миновала импровизированную трибуну, на которой, сияя улыбками, восседали высокие лица, рядом трещали кинокамеры. Ликование толпы, или по крайней мере большей ее части, постигло предела. Некоторые, вроде Мэри Бим, не желали сливаться с массами (только роль звезды, никакой массовки), однако с точки зрения шоу-бизнеса это событие ее откровенно интересовало. Другие же, вроде меня, парадов уже навидались.

С импровизированной трибуны начались речи. Дэйвс, Келли и Горнер закончили, наконец, свои многообещающие длинные выступления в честь как Выставки, так и Чикаго.