Где-то высоко на потолке лениво летали амуры. Слева стоял газетный киоск, направо ряд телефонных будок; лифты находились прямо перед нами.
На полпути к лифтам двое в шляпах-дерби и коричневых мешковатых костюмах играли в карты. Эта парочка была Лаурел и Харди; тот, что с усами – Лаурел, итальянец; у обоих сигары и «бульдоги» под рукой. Мы находились в финансовом центре Чикаго, причем заметно было, что мы отнюдь не финансисты, но и эти парни не были брокерами.
Харди поднял глаза на двух Гарри и, узнав их, кивнул. Лаурел от карт не оторвался. Я взглянул на висевший между кабинками лифтов список контор, находившихся в здании, – импорт-экспорт, какая-то смесь мелких контор, несколько юристов...
Мы постояли у лифтов, пока Миллер опять протирал толстые стекла своих очков. Когда очки вернулись на лицо, он кивнул, и тогда Лэнг надавил на кнопку вызова лифта.
– Я буду брать Кампанью, – сказал Миллер. Это прозвучало так, будто он заказывал напиток.
– Что? – спросил я.
Мне ничего не ответили; оба Гарри молча ждали лифт.
– Малыш Кампанья из Нью-Йорка? – спросил я. – Торпеда?
Пришел лифт, еще один в коричневом костюме и с «бульдогом» под мышкой подбежал к нам.
Лэнг прижал к губам палец, чтобы я молчал. Мы вошли в лифт, и парень велел нам стоять подальше. Мы так и сделали, и не потому, что он был вооружен: это были те времена, когда вам приказывали стоять в лифте поглубже, и вы повиновались – внутри не было дверей безопасности, и, находясь слишком близко к выходу, можно было остаться без руки.
Он поднял нас на пятый этаж: на посту никто не стоял, никаких играющих в карты комедиантов с оружием. И никого, например, с «бульдогами» под мышкой. Только серые стены и конторы с номерными табличками, а иногда – с именами и фамилиями на дверях. Мы ступили на мозаичный пол, выложенный из мелкого черно-белого кафеля, от пестроты которого у меня сейчас же закружилась голова. В воздухе стоял запах антисептиков, как в кабинете дантиста... Или в туалете.
Лэнг посмотрел на Миллера и кивнул назад.
– Нитти, – сказал он.
– Эй, – сказал я. – Какого черта? Они взглянули на меня, словно уже забыли, что пригласили меня с собой.
– Вынь оружие, Рыжий, – нетерпеливо приказал мне Лэнг.
– Геллер, если не возражаете, – возмутился я, но оружие вынул.
Лэнг и Миллер сделали то же самое.
– А ордер у нас есть? – спросил я.
– Заткнись, – оборвал Миллер, не глядя на меня.
– Что, черт побери, мне нужно делать? – спросил я.
– Только то, что тебе говорят, – ответил Миллер, строго посмотрев на меня. – Заткнись.
Пустые глаза за стеклами были просто круглыми черными шарами; забавно, как много могут сказать такие невыразительные глаза.
Лэнг вступился за меня:
– Прикрой нас, Геллер. Может быть небольшая перестрелка.
Мы двинулись, и наши шаги гулко отдавались в пустом коридоре.
Они остановились перед дверью: на табличке не значилась фамилия, а только номер «554».
Дверь была не заперта.
Миллер вошел первым, в кулаке револьвер сорок пятого калибра, за ним Лэнг, с тридцать восьмым калибром и дулом в четыре дюйма. Находясь все еще в полном смятении, я оставил в кармане пальто «бульдожку», которую мне дал Лэнг, и сжал в руке свой девятимиллиметровый автоматический браунинг. Для копа оружие необычное, не исключен перекос патрона и может заклинить, но мне нравится. Настолько, насколько мне вообще может нравиться какое-нибудь оружие, скажем так.
Комната была, по-видимому, приемной. |