Анна молчала, постукивая ложечкой по джезве, чтобы осадить поднявшуюся пену, и Валерий невольно засмотрелся на нее, подумав, что сейчас она выглядит такой беззащитной и хрупкой, совсем не такой, как бывает на комбинате. И такая Анна нравилась ему еще сильнее – ее хотелось оберегать, защищать, закрыть собой.

– Ань… ну, может, ты ее действительно на материк отправишь, пусть живет, как знает? Ну невозможно постоянно держать рядом гранату с выдернутой чекой, – осторожно сказал Валерий, а она покачала головой:

– Ты ведь знаешь… я постоянно об этом думаю, ищу свою вину в ее поведении… если отправлю отсюда – совсем ни минуты спокойной не будет. Из головы-то не выбросишь, как из города.

Она вынула из шкафа чашку с блюдцем, поставила перед Зотовым и налила кофе. Ни молоко, ни сахар не предложила – знала, что он пьет крепкий черный, не любит изысков вроде корицы, специй или лимона.

Валерий улыбнулся, потянул чашку к себе:

– Ты не хочешь сегодня куда-нибудь прогуляться?

– Спать я хочу, Валера… а гулять – нет, не хочу, – отозвалась Анна, садясь напротив.

– Так я и не сию минуту предлагаю. Поспим, отдохнешь – и поедем в город, в ресторан тебя свожу – хочешь? Соглашайся, Аня, ты так совсем с ума сойдешь, если дома все время будешь.

– Посмотрим, – неопределенно сказала она, задумчиво глядя ему в лицо. – Ты пей, остынет… а я пойду посмотрю, как она там. – И Валерий не успел ничего возразить, как Анна уже вышла из кухни.

Сделав глоток кофе, Валерий вынул телефон и быстро набрал сообщение Тимуру с просьбой выяснить, кто такой этот загадочный Гектор, посмевший организовать нелегальный бизнес в их городе.

Тимура Сагитова негласно считали чуть ли не «теневым королем» города, и без его ведома здесь не происходило ничего, а потому он должен был быстро разобраться с непрошеным гостем.

Он не стал дожидаться, пока вернется Анна, поднялся наверх в ее спальню и растянулся на кровати, блаженно закрыв глаза.

Оставив его скоротать остаток ночи сегодня, Анна перешагнула барьер, который сама же и воздвигла год назад, когда они впервые стали близки.

– Я не могу, понимаешь? Не могу… когда Владлен… когда он – здесь, в этом доме… мне будет казаться, что он все знает, – говорила она тогда, лежа в его объятиях на холостяцкой кровати.

– И не надо, – согласился Зотов, которому соседство пусть и с совершенно неживым уже Мецлером тоже не казалось удачной идеей. – Есть моя квартира – чем тебе здесь не нравится?

– Я так не сказала. И твоя квартира меня вполне устраивает, просто… ты ведь понимаешь – кроме Владлена, есть еще Дарина.

Этого Зотов ни понять, ни принять никак не мог – почему Анна, свободная, самодостаточная женщина, должна зависеть от своей безбашенной сестрички? Кто такая эта соплячка, чтобы решать, где и с кем Анне проводить свое время? Почему ее личная жизнь должна строиться в зависимости от мнения никчемной, избалованной, испорченной девицы?

Но разговаривать об этом с Анной было совершенно бесполезно – она считала себя ответственной за все, что происходит с сестрой, и старалась не провоцировать взбалмошную Дарину на какие-то поступки.

Разумеется, та сразу догадалась, в чем дело, и даже попыталась шантажировать Валерия, однако ему-то она сестрой не приходилась, потому Зотов поднес ей кулак к лицу и всерьез пообещал, что церемониться не станет, а просто свернет шею и скажет, что сама упала, напившись вдрызг, и Дарина притихла. Но все равно в доме Анны он остался впервые только сегодня, и это – Валерий чувствовал – было неким актом благодарности за то, что помог найти сестру.