— Не видел, — кивнул Апраксин.

— И свидетели от показаний отказались... Они же опознание устроили против всех правил! Из них просто выдавили эти слова — что вы похожи на убийцу... «Человек, похожий на генпрокурора»... Нет, какой кретинизм, даже постараться не могли! Кстати, надо вам сказать, — Максимов понизил голос, хотя в купе никого, кроме них, не было, — этот Колычев... тоже жук еще тот! Его надо бы копнуть, но я не стал — знаете почему? Потому что это обычно производит не лучшее впечатление. Получается, что как бы очерняем жертву. А зачем нам оправдываться, нам надо в наступление идти — правильно? Но я кое-что поглядел — он, во-первых, был в моральном отношении совершенно растленный тип. Это могло сработать, повлиять на публику... Как раз из шпаковского круга, и они-то уж точно были знакомы, Шпаков ему в долг давал. Это я доказал, есть электронная переписка. В компьютере Колычева нашли, только к делу не приобщали. Но мы же роем так роем! — Максимов самодовольно ухмыльнулся. — Он был из той же компании, хотя рангом, конечно, пониже. И если бы надо — мы бы доказали, что за ним водятся кое-какие штуки покруче наркотиков... Но вы же понимаете — нам надо было не его компрометировать, а вас оправдывать. Мертвые пусть хоронят своих мертвецов, а живые пусть трудоустраиваются, правильно?

— Правильно, — эхом повторил Апраксин.

— Кстати, насчет трудоустройства, — Максимов посерьезнел. — У меня тут есть кое-какие предложения...

— Да не надо, — смущенно сказал Апраксин. — Это уж как-то...

— Надо, надо. Это входит в обязанности — вы не знали разве? Есть же адвокатский кодекс: помочь подзащитному трудоустроиться, адаптировать его в мирной жизни, сами знаете, бывают срывы... Вон у вас в колонии был случай — Симачева освободили по УДО, так он через полгода обратно вернулся. Ну, он вор, с него какой спрос, — но я считаю, что защитник обязан был проконтролировать... Я навел тут кое-какие справки — специалист вашего профиля востребован, есть место начальника охраны в приличной фирме, в «Ладе-плюс» вам делать больше нечего, у них сейчас дела не лучшим образом... И потом, мой вам совет: идите вы получать высшее, что вы, честное слово, охранником будете! Я понимаю, тогда надо было родителей кормить и вообще. Но сейчас-то вы свободный человек в свободной стране, жизнь реально налаживается! Реально! Давайте, это самое, двигайте на юридический. Вы теперь по всем законам подкованы, вам будет зеленая улица — не упускайте момент.

— Я подумаю, — глухо выговорил Апраксин.

— Вот и подумайте, я помогу, репетиторы будут. Да вас сама жизнь подковала. Сейчас юридических пропасть, но я вам советую все-таки сначала на вечерний в МГУ, а потом переведетесь. Я заканчивал, и очень хорошо. Все-таки фирма.

— Фирма, — продолжал Апраксин свою эхолалию.

— Ну и славненько. На первое время я вам немножко подкину, потому что вы мне такую сделали клиентуру... Ну и вообще, знаете, — я раньше вам не говорил, чтобы вы не расслаблялись, но теперь-то сказать могу, потому что всё уже в порядке. Я знаю, вам еще кажется, что не в порядке, вы даже опасаетесь, что могут дверь открыть и ворваться, но уверяю вас, что имя ваше теперь чисто и ничего не будет...

— Да нет, — улыбнулся Апраксин, — я не опасаюсь.

— Ну, тем лучше. Так вот, я вам хочу сказать, что молодчина вы большой. Вас прессовали изо всех сил, а вы отрицали наотрез, это надо же! Такие люди ломались, а вы и тогда не признали, и потом отрицали, и на суде все было безупречно. Теперь уже можно сказать — в основном мы обязаны успехом именно вам. Нет, я, конечно, не скромничаю, я тоже, знаете, профессионал, — но вы очень хорошо себя вели, очень.