М1. Ты что думаешь, я твой срок считаю? Твой срок теперь считать не пересчитать, я считаю, насколько мне этой кампании хватит. Года на два скандальчик.

Ж. Перестань, Крон. Это все глупости. Пистолет действительно его, это подарок мне. Мы его туда положили для смеха. Я отдалась ему совершенно добровольно.

М1. Ты что? Ты вообще... понимаешь, что ты говоришь? Это... я не знаю... мы могли с него ты знаешь сколько иметь? Шантаж — раз; потом, если не выгорит шантаж, это же газетная кампания на два года ми-ни-мум! Это мне была бы лучшая возможность вернуться в профессию, ты понимаешь, нет? Он бы у меня знаешь как плясал? Давай быстро бери свои слова обратно!

М. Поздно! (Достает из кармана диктофон, показывает издали.)

Ml (направляет на него пистолет). Давай сюда!

М. Через мой труп! Ну, стреляй, поросенок! А? Не можешь? Только и можешь бумагу пачкать... говнюк.

Ж (устало). Правда, Крон, хватит. Я бы все-таки хотела, чтобы хоть изредка ты был не только профессионалом, но и мужчиной... немного. Если бы ты его застрелил сразу, это была бы гораздо более эффектная кампания. Лет на пять, я думаю. Тебя бы точно оправдали, а уж слава... слава! Я поменяла бы буфет. (Усмехается.)

Ml. Ты что... действительно хотела бы этого?!

Ж. Ну а почему нет? Все-таки интересно. Я бы наконец поняла, что ты на что-то способен. В последние пять лет у нас с тобой так мало всего происходило... Главное событие — поездка в город, в китайский ресторан. Обалдеть! Не забывай, мне все— таки всего тридцать лет!

Ml. Ага. Все понятно, все понятно. Жажда приключений. Ты потому и дала ему?

Ж. Откуда я знаю, почему я ему дала. Какая разница. Считай, что я дала ему из чувства справедливости. Все-таки мы с тобой именно на нем сделали... (Обводит кухню рукой.) ...все это. Если бы не он, не было бы ни твоей серии в Daily Shit, ни моей книжки, ни Европы...

Ml (ехидно). Европы бы уж точно не было.

Ж (не обращая внимания). Должен же он был получить хоть что-то от нас... взамен разбитой жизни.

М (озадачен). Э! Минутку, минутку! «От вас»... Вы что же, хотите сказать, что это я вам обоим был обязан... всей этой историей пятилетней давности? Вы что, действовали в сговоре?

Ж (еще более устало). Бог мой, ну нельзя же быть таким тупым! С этой неискоренимой наивностью, с этим шестидесятничеством еще управлять сверхдержавой! Нормальный человек сразу бы все понял, Боб. Я любила Крона. С первого класса. По крайней мере, я его любила тогда. Пока не стала с ним жить. Ему надо было раскручиваться. Он и раскрутился.

М (трёт лицо). Но, но! Нельзя же так сразу. Я понимаю, темп, ритм действия... все такое... Сегодняшний зритель не может себе позволить психологических рассусоливаний... ему надо сразу: хряп! хряп! Но все-таки, еще раз: ты соблазняла меня по его просьбе?

Ж. Ну подумай, Боб, тут же нет ничего страшного, в конце-то концов. Ты что, не помогал Барбаре? Ты что, не раскручивал ее законодательные инициативы? Все ее идиотские благотворительные фонды, весь этот medical саге... Когда один супруг... или возлюбленный, скажем так... помогает другому, — это же в порядке вещей, Боббик! Мы любим друг друга, а ему надо раскрутиться, — да? Что я делаю? Я в администрации президента, пусть на двадцать пятых ролях, но все-таки. Он молодой, авантюрный, он многое может, но ему не дают пробиться. Нужен мощный стартовый капитал. Толчок нужен, понимаешь? И тогда я... (Раздельно, как ребенку.) Попадаюсь тебе. Соблазняю тебя. Рассказываю ему. И мы становимся звездами. Кстати, знаешь, от кого я тогда пришла к тебе в Хьюстоне? Знаешь, как он приводил меня в нужное настроение? «Настоящий аппил, Дженни, — говорил он, и я, кстати, вполне согласна, — исходит от женщины, которая только что. И кроме того, говорил он, я хочу тебя безумно. А у меня было только пять минут, я должна была идти к тебе — и мы, не раздеваясь.