Тихон снова вздохнул.

Он не видел Наталью ровно полгода и даже не знал, что она беременна. И вообще-то это еще нужно было доказать, что именно он – родной отец. Родным отцом этого ребенка мог теоретически оказаться кто угодно. Потому что в то время, когда он был зачат, они с Натальей были на грани развода и спали в одной постели крайне редко. Можно сказать, совсем не спали. А сама Наталья почти не скрывала того, что у нее роман с каким-то там оператором из редакции новостей Первого канала. А также с фотографом из Дома моды Славы Зайцева. А также с самим Славой Зайцевым и еще…

И какого черта он теперь должен воспитывать ребенка какого-то там фотографа, оператора или даже всемирно известного модельера? К тому же еще и глухого?! Ему что, делать больше нечего? Или у него здесь приют для бездомных глухих детей?!

Ничего этого он Наталье, конечно же, не сказал. Столь длинный монолог был технически невозможен. Ему удалось лишь, снова поймав ее на вдохе, напомнить:

– Но ведь ты его мать, Наташа!

Наталья от такой неслыханной наглости поперхнулась воздухом, с видимым усилием проглотила очередную автоматную очередь бранных слов и горестно вздохнула:

– Ну что ты, Тиша! Я – мать! Ну какая же я мать?!

– Как – не мать?! Не ты, что ли, его родила? – ошалевшими глазами уставившись на бывшую жену, осведомился Тихон. Интересное кино! Притащила в дом ребенка, совершенно чужого, глухого, непонятно кем и от кого рожденного, и требует от него, чтобы он теперь этого ребенка воспитывал. Совсем, что ли, крыша съехала у бывшей супруги на почве закулисных подиумных интрижек? Или бесконечные вспышки фотоаппаратов ей разум ослепили?

– Да я, я, – успокоила Наталья. – Я родила, не переживай! Я имела в виду другое! В том смысле, что какая из меня мать-то? Я же модель, манекенщица, понимаешь?

– А, – выдохнул Тихон, – вот в чем дело. Ну а зачем же ты тогда его… В общем, зачем рожала, если ты не мать, а манекенщица? Можно ведь было…

– Да нельзя было, Тиша! В том-то все и дело, что нельзя! Так вышло, понимаешь, что я о беременности узнала слишком поздно, когда уже нельзя было… Ну организм у меня такой… странный, понимаешь?

Тихон кивнул:

– Понимаю. И организм у тебя странный, и сама ты странная. Только ведь это, дорогая, твои, а не мои проблемы.

Ситуация начинала действовать на нервы. Тихон достал из кармана штанов пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и с жадностью затянулся.

– Не надо курить при ребенке, – укорила Наталья. – Ему это вредно.

– Он все равно спит, – невразумительно ответил Тихон, поискав взглядом пепельницу. Она обнаружилась на стеклянном журнальном столике метрах в пяти от дивана. – Лучше подай пепельницу, больше толку от тебя будет.

Наталья покорно зашагала, покачивая тощими бедрами, в сторону стеклянного столика, вернулась и подала Тихону пепельницу с неким подобострастием. Надо же, удивился он, какие мы стали покорные! Прямо как восточная женщина, у которой муж – господин.

– Ну, Тиш, что ты решил? А, Тишенька?

– Не называй меня Тишенькой. Терпеть не могу эту кошачью кличку. Сто раз уже тебе говорил.

– Хорошо, Тихон, не буду. Ну, что ты решил?

Тихон вздохнул в третий раз. Кажется, здесь все давным-давно без него уже решили.