Он увидел, как Виола плещется в ручье с двумя маленькими детьми. Тонкое ситцевое платье облепило ее женственные формы, очертив дерзко торчащие груди и соски, просящие мужских поцелуев. Ее осиную талию он мог бы заключить в пальцы одной руки, а бедра так и манили обхватить его спину, когда он устроился бы у нее между ног. Восхищенные глаза Уильяма вбирали с жадностью всю ее красоту, словно она медленно раздевалась перед ним в будуаре.

Виола беззаботно смеялась, играя с детьми. Их общество доставляло ей радость, и ее совершенно не заботили общепринятые условности. Вместо того чтобы закричать в ужасе или попытаться прикрыться, она искренне веселилась, гоняясь за двумя чертенятами, представ перед всеми волшебной девой, явившейся в жизнь, чтобы пленить даже духа, охраняющего ручей.

Долго он стоял, наблюдая за ней. Он, конечно, расспросил, кто она, замужем ли. Но нет, ему указали на ее мужа, везучего болвана, когда тот выходил, спотыкаясь, из салуна.

Теперь, опять увидев ее, Уильям пришел в такое возбуждение, что выругался от души и повернулся. Он пойдет другой дорогой к своему лагерю, чтобы больше не видеть ее, воплощающую все, чего ему так страстно хотелось и в чем ему всегда отказывали.

Проклятие! Ему недолго еще предстоит избегать ее. Как только она выйдет за Леннокса, сразу же уедет в Нью-Йорк, вернется в высшее общество, которое породило ее, а ему предписывало оставаться просто вышколенным слугой. Нужно перестать думать о недосягаемых женщинах и найти себе порядочную ирландскую девушку, которая станет вести хозяйство у него в доме и рожать ему детей. И никогда не будет спрашивать, на что устремлены его самые сокровенные желания.

Он сделал полдюжины шагов вниз по деревянному тротуару, когда внутренний голос наконец ответил на некоторые вопросы, терзавшие его с утра. В фантазии ночи присутствовала волшебная королева; он спрыгнул с дерева и поймал ее в свою сеть. Старый сон. Так почему же на сей раз сон так сильно подействовал на него?

Внутренний голос, ухмыльнувшись, отказался отвечать – он просто взял и заткнулся. Все еще мысленно ругаясь, Уильям зашагал по улице. Ему необходимо как можно скорее вернуться в свой собственный мир.

Виола поставила на землю маленькую Дженни Браунинг и смотрела, как та резво побежала к матери. Снова подняв корзину с бельем, она машинально пыталась уравновесить ее, как делала тысячи раз за последние шесть месяцев. Правда, сегодня Виола несла чистое белье миссис Смит одна, а не с Мэгги. Мэгги попросила оставить ее одну, чтобы проститься со своим ухажером из Колорадо. Обычно по дороге Виола с удовольствием останавливалась посплетничать с кем-нибудь, но сегодня у нее нет времени на разговоры.

Сегодня прошел год с того дня, как у Мэгги случилось ужасное горе, от которого она до сих пор не смогла оправиться, – умер ее маленький сын. Обычные ритуалы, связанные со смертью, вроде посещения кладбища или прогулки до часовни решили отложить на будущее, когда Мэгги обретет душевное равновесие. Может, тогда она немного придет в себя и будет спокойнее.

Разволновавшись, Виола заставила себя думать о других вещах, таких, как вероятность больших чаевых, которые помогут им расплатиться с долгами. Если она будет работать с должным старанием, а прииски Рио-Педраса не слишком скоро истощатся, она сможет полностью выплатить карточные долги Эдварда и уехать в Сан-Франциско лет через шесть. И если ей действительно повезет, у нее хватит денег, чтобы купить пианино и давать уроки. Уже после года, прожитого в Рио-Педрасе, ей начало казаться просто райским блаженством слушать без конца, как маленькие девочки терзают Бетховена.

Мэгги мужниных долгов досталось меньше: ей понадобится меньше двух лет, чтобы освободиться от них.

Виола вздохнула и снова пошла вверх по холму, легко неся на плече тяжелую корзину и насвистывая вальс.