– Слава и почет! – радостно и громко приветствовало Зоринку и ее поступок вече. – Слава и почет!

– Поэтому и соглашаюсь на радостях: пусть будет так, как хотите. Не встретим на пути своем землю, которая была бы и кормилицей, и мироносицей, сядем на той, что приютит и накормит. А чтобы продолжался род наш и там, в изгнании, вступаю в брак вот с нею, синеокой дочерью Тивери, и этим кладу начало роду нашему отселенскому.

– Женись, княже! Такая девушка достойна этого. И пусть земля наша, небо наше благословят вас на это благое дело!

Радости человеческой, казалось, не будет границ. Видимо, понимая это, Богданко снова поднял меч над головой, попросил вече успокоиться. И когда настала тишина, напомнил людям, что вражду между родами Волотов и Вепров вызвало своеволие сына Вепрова Боривоя, а от этой искры разгорелось пламя злобы и мести. Не скрывал ничего: ни того, как был непоколебимо тверд князь Волот, отстаивая единство славян, ни того, как был жесток, думая о мести, властелин Вепр. И, заметив, что внимательно слушают его отроки и отроковицы, понизил голос и сказал доверительно:

– Я и лада моя, вступая в брак, клянемся: кладем конец вражде и злобе-мести, которая зародилась между родами нашими по воле отцов. Возобновляем межу Вепрами и Волотами давно известное всем согласие, и пусть оно станет счастливым началом, новым обычаем отселенской Тивери: не давать злобе сердца брать верх над трезвым умом, а своеволию – над сердцем. А чтобы эта заповедь осталась памятной для всех, приходите к нам с Зоринкой. Нет у нас еще терема, зато есть добрые намерения, и мы хотим поделиться с вами хлебом-солью под открытым небом.

– Спаси вас бог! – откликнулось вече. – Веди, княже, ладу одеваться, а мы приготовим столы и костер для веселого угощения. Пока там, в Черне, будут думать, как быть с нами, погуляем на свадьбе твоей и тем самым положим начало праздникам в будущей отселенской Тивери.

Молодые голоса звонкие. Слышны они в Низинном Лугу и разносятся по всей округе. Потому что готовились не к чьей-нибудь – к княжеской свадьбе, и готовились всем миром. Никто не думал о тех, кто может их услышать. Рубили дерево – звонко и далеко разносились удары, мастерили лавки и столы – снова наполняли луга звонкими ударами, когда готовили жаркое – шум стоял на стойбище. Были ведь не где-нибудь – на своей земле, под своим небом, готовились не к татьбе, а к веселью. А кто же таится на своей земле, да еще веселясь? Шутили, смеялись, расставляя на столы питье и яства, подбрасывали хворост в костры – чтобы весело горели, чтобы оповещали всех в таборе и за его пределами: сегодня у отселенцев праздник. Не ведают о том, что их ждет впереди, как сложится судьба каждого и всех вместе, но сегодня у них праздник, и пусть знают об этом долины тиверские, пусть знает об этом целый свет.

Оно и правда, счастлив тот, кто не ведает, что ждет его впереди.

СЛОВАРЬ-КОММЕНТАРИЙ

Авгур – жрец в Древнем Риме, толковавший волю богов, прорицатель.

Арматор – судовладелец; лицо, эксплуатирующее морское судно независимо от того, принадлежит оно ему по праву собственности или нет.

Байбарак, байберек (греч.) – шелковая плотная парчовая ткань; женская праздничная шуба.

Берковец – десять пудов; большая корзина.

Бирюч – глашатай, объявляющий на площадях и улицах решения правительства.

Братница, братина – сосуд, в котором разносят питье, пиво на всю братию.

Борто – дуплистое дерево, в котором водятся пчелы; колода для пчел.

Вежа – шатер, палатка, сторожевая башня.

Вервь – веревка, свитая из нескольких прядей в толстую нить, чаще пеньковая.

Верета – рядно, дерюга, ряднина, сшитая в три-четыре полотнища для сушки хлеба, для подстилки на телегу под хлеб.