|
Дочитав до конца, он откинулся в кресле. Абсурдная мысль, но что, если NcoLV и в самом деле представляет собой производную «Моны»? И если компьютерный вирус способен развязать в мире такую панику, каковы могут быть в этом плане возможности биологического вируса? Кроме того, данный вирус – тоже порождение Самира, и в этом есть определенная символика. «Крионордик», небольшая лаборатория в Швеции, занялась разработкой вакцины, и это тоже интересно. Идея, зародившаяся в голове Энеса, стремительно обретала формы. Хотя называть это идеей было, вероятно, преждевременно. Скорее это был эмбрион идеи, но мысль стремительно раскручивалась. Некоторое время Аль-Твайри прикидывал различные варианты развития сценария. Наконец он захлопнул папку, поднялся и выключил тренажер. Он натренировался достаточно, даже вспотел. Самое время было принять душ.
Эрик сбавил скорость и бросил взгляд на радиоменю. Ханна всегда слушала не то, что он. Мужчина прокрутил ручку, не сводя глаз с автомобиля впереди, и остановился на канале Р2. «Данте-симфония» Ференца Листа. Движение на Худдинге-веген никак нельзя было назвать оживленным. Погода оставляла желать много лучшего – похоже, даже накрапывал дождь. Недавний визит в 164-е отделение больницы в Худдинге обернулся для Сёдерквиста серьезным потрясением. Состояние Томаса Ветье и других инфицированных оставалось критическим. Эрик сжал руль так, что у него побелели костяшки пальцев. Ведь если NcoLV – это действительно порождение «Моны», вся ответственность за случившееся лежит на нем. Конечно, автор злосчастной вирусной программы не Эрик, но «Майнд серф» – его детище. Сёдерквист заморгал и повернул на Эльвшёвеген. Хотя, похоже, не все еще потеряно. По дороге в больницу ему звонила Ханна. С ней связались сотрудники лаборатории, которая как будто занялась разработкой вакцины. «Крионордик» из Уппсалы. Они хотели взять у нее кровь. Вероятно, рассчитывают использовать антитела, которые организм Ханны выработал против вируса. Она спрашивала у мужа совета, и Эрик не сомневался ни секунды. Разумеется, она должна сдать кровь. Нужно сделать все возможное ради спасения Томаса и других. Сёдерквист набрал номер Ханны и услышал автоответчик. Выехав на трассу Е20, он прибавил газу. В радиоприемнике симфония Листа сменилась ноктюрном до-минор Шопена. Машина миновала мрачный Аспудден и выехала на мост в направлении Стокгольма. На черную воду залива Риддарфьёрден села стайка белых гусей. Между тем дождь усилился, и Эрик включил «дворники». А потом зазвонил телефон, и он принял вызов: – Алло. – Где ты? – Салон заполнил низкий голос Йенса. – Еду домой. Навещал нашего друга Ветье. – И как он? – Неважно. Лежит в коме. Множественные кровотечения – из ушей, изо рта… Кроме того, у всех инфицированных появляются огромные волдыри… Это ужасно. А врачи… – На въезде на Фридсхемплан Эрик сменил полосу движения. – …Врачи так же растеряны, как и тогда… с Ханной. В трубке послышался характерный звук – как видно, Вальберг пил кофе. Сёдерквист свернул в сторону Роламбховпаркена и сменил тон на более оптимистичный: – Хотя не все так плохо. С Ханной связалась одна лаборатория из Уппсалы… похоже, им нужны ее антитела. – Знаю, она мне звонила. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. В голосе Йенса слышалось беспокойство. – С ними что-то не так? – спросил Эрик. – Да нет, с ними всё в порядке. Но Ханна еще очень слаба. Кроме того… ты помнишь, как она отреагировала вчера вечером? Только слепой может думать, что она оправилась после того ада, через который ей пришлось пройти. Ханна сама сказала мне, что боится, и здесь я ее очень хорошо понимаю. |
