– Возьми нож, сынок, – наконец разбирает мальчик.

Эван подчиняется, а затем смотрит на Джека. Что дальше?

– Коли себя в ладонь, – говорит бородач.

Эван переводит взгляд с лезвия ножа на лицо мужчины.

– О, бога ради, – говорит тот, выхватывая у Эвана нож. Его крепкие пальцы сжимают запястье мальчика, а затем острый кончик лезвия касается ладони, прокалывая нежную кожу.

Эван кричит.

– Больно? – спрашивает бородач.

– Да, это…

Мужчина бьет Эвана по лицу. Сильно. Эван отшатывается, его щека горит огнем.

– А теперь не больно, правда? Я имею в виду твою руку.

Эван тупо смотрит на него. На глаза мальчику наворачиваются слезы.

– Болит ли у тебя рука? – слышатся слова, тяжелые, будто камни.

– Нет. У меня болит лицо.

Бородач снова скалится в подобии улыбки.

– Боль – понятие относительное. Субъективное. Тебя будет беспокоить заноза, пока кто-то не пнет тебя по яйцам. Я научу тебя понимать, в чем разница между кажущейся болью и болью настоящей.

Он хватает Эвана за другое запястье, вскидывает нож, и мальчик вздрагивает, пригибается, чувствуя, как в раненой ладони снова разгорается огонь. Но нож не движется.

Бородач смотрит прямо в глаза Эвану.

– Ожидание боли ведет к страху. От страха боль усиливается, – говорит он. – Ожидание того, что боль уйдет, вызывает прилив эндорфинов, и боль исчезает. То, как ты чувствуешь боль, зависит от того, как ты на нее реагируешь.

Голос Джека раздается откуда-то сбоку от Эвана.

– Боль неизбежна, – говорит он. – Но страдания можно избежать.

Эван вырывает руку из хватки бородача. Он понимает, что Джек стоит рядом с ним и ничего не делает. Мальчик чувствует себя преданным, обида огнем растекается по его телу.

Но в действительности Джек делает. Он смотрит. И Эван понимает, что это проверка, вроде тех, что были раньше. Он понимает, что от того, как он поведет себя сейчас, будет зависеть все; понимает, что это – главная проверка.

Однако прежде чем мальчик успевает что-то сказать, звучат слова бородача.

– Ты должен научиться контролировать болевые рецепторы у себя в мозгу. Держи под контролем островковую долю коры головного мозга, абстрагируйся от ощущений, сосредоточься на дыхании. Я научу тебя, как обращаться с болью, как прятать ее, отгораживаться от нее и продолжать вести себя, черт возьми, как ни в чем не бывало.

Эван сглатывает, издавая громкий звук.

– Как вы это сделаете?

Борода мужчины приходит в движение: он снова скалится.

– Практика творит чудеса.

Впервые Эван смотрит прямо на Джека. Ему кажется, что тот кивает или подмигивает, почти незримо выражая поддержку. А может, Эвану это мерещится.

В воздухе висит запах старого сена. Эван вдыхает и задерживает воздух в легких до тех пор, пока он не начинает обжигать его. Затем мальчик выдыхает. Вновь повернувшись к бородачу, он протягивает руку и разжимает кулак, подставляя ладонь.

– Тогда чего вы ждете? – спрашивает Эван.

Текстовое сообщение:

«Я ЕДУ. ОНА ЖДЕТ?»

Эван выдохнул застоявшийся птичий запах и написал ответное сообщение:

«СПАЛЬНЯ».

Мгновением позже пришел ответ детектива Чемберса:

«ХОРОШО. УХОДИ. ХОЧУ ЧТОБЫ ОНА БЫЛА ОДНА».

Сквозь сиреневые занавески было видно, как у входа останавливается автомобиль – судя по звуку мотора, массивная американская модель. Еще некоторое время мотор издавал рокочущие звуки, а потом затих, перестав заглушать шум улицы: на заднем дворе кто-то смеялся, откуда-то доносилась тараторящая по радио испанская речь – какая-то реклама, над головами пролетел реактивный самолет.