Тошан на несколько секунд закрыл глаза. Он увидел мысленным взором Симону в сером шерстяном платье, кровавое пятно у нее посредине спины и маленького Натана, распростершегося на траве и смотрящего в пустоту невидящим взглядом мертвеца.

– Их смерть не была мучительной, поверьте мне, – прошептал Тошан. – Ко мне все еще часто приходят воспоминания о том, как они погибли.

Ему показалось, что он снова слышит бешеный крик «Juden!» , разорвавший теплый воздух в то весеннее утро. Тошан тяжело вздохнул, к его глазам снова подступили слезы. Эстер, почувствовав себя неловко, отвернулась и стала смотреть на реку. После недолгой паузы она попыталась сменить тему разговора.

– Вы сказали, что приехали из Квебека. Насколько мне известно, у ваших соотечественников специфический акцент, но у вас его нет.

– Я метис. В моих жилах течет индейская и ирландская кровь, – сообщил Тошан, смахивая слезу. – Смешение рас. Если бы все люди могли смешаться, чтобы создать в будущем одну единственную расу, всему миру от этого стало бы только лучше. К сожалению, это утопия. Когда я был моложе, мне пришлось испытать и презрительное отношение к себе, и унижения. Точнее говоря, попытки меня унизить, потому что вообще то я сам насмехался над людьми, которые пытались это делать. Я поклоняюсь духам природы, скрытым силам вселенной… Я, наверное, раздражаю вас своей болтовней.

– Вы меня вовсе не раздражаете. Я здесь уже три дня. Рассчитывала уехать завтра или послезавтра. Что касается мадам Мерло, то ваши подозрения напрасны. Если бы вы только знали, как она за мной ухаживает! Эти люди вовсе вас не выдавали. Она в этом клянется. Вас выдал тот мужчина, который должен был довезти вас на своей барже по реке до Либурна.

– Она, вполне возможно, обвиняет его только ради того, чтобы выгородить саму себя и своего мужа!

– Нет, ее мужа пытали в гестапо, а затем расстреляли в апреле 1943 года, причем как раз за то, что они приютили вас и не сообщили сразу же об этом кому следует.

Тошан сжал зубы. Ему захотелось забыть про ужасы войны, забыть про всех тех мужчин, женщин и детей, которые стали ее жертвами.

– Я искренне рад тому, что встретил вас, мадемуазель, – сказал он тихо. – Порой случаются удивительные совпадения, хоть я в совпадения и не верю. Я воспользовался своим пребыванием во Франции для того, чтобы приехать сюда, и мне кажется, что наша встреча представляет собой странное совпадение. Как будто все это было предопределено заранее.

– Вы скоро начнете говорить мне о судьбе. Я не верю в судьбу, однако я согласна, что это весьма странно, что мы оказались в Монпоне в одно и то же время.

– Это пустяки. Лично я очень рад, что мне выпала возможность поговорить о Симоне. Если быть еще более откровенным, то мы с вашей сестрой, прежде чем оказаться здесь, провели несколько дней в лесу. Между нами возникла близость. Я находился так далеко от своей родной страны! И в любой момент мог умереть. Мы оба очень нуждались в утешении и нежности.

– Я понимаю. Благодарю вас за то, что вы мне в этом признались. Теперь я, по крайней мере, знаю, что моя сестра испытала немного радости, прежде чем ее пристрелили здесь, на этом лугу, как какое нибудь опасное животное.

Эстер тяжело вздохнула. И она, и Тошан почувствовали себя психически измученными, нервы у них начинали шалить.

– Я пойду в пансион и немного отдохну, – сказала Эстер. – Мне хотелось бы побеседовать с вами еще, но я не могу. А жаль! Когда вы говорите о Симоне, мне начинает казаться, что она все еще жива, что она где то рядом с нами. Вы видели нечто такое, чего я уже никогда не смогу увидеть.