— Какую ты еще тут новую историю выдумываешь? — спросил сердито пан Драминский. — Оставь нас в покое.

— Любезный товарищ, делай со мной что хочешь, но я пришел за этим и выполню свое намерение. Поэтому я попрошу молчания, а вы слушайте, и баста. Я обращаюсь к вам, — сказал он Мечиславу. — Можете иметь самое дурное мнение обо мне, потому что и вам, и вашей супруге я страшно наскучил. Хочу оправдаться и расскажу вам всю свою историю. Я был гораздо моложе, когда познакомился с пани Серафимой, которая в то время была еще женой несноснейшего тирана и имела право считать свою жизнь пыткой. Пани Серафима была прелестна как ангел, несчастна, очаровательна… Я полюбил ее. Невзирая на все предосторожности ревнивого старика, мне удалось войти к нему в дом… Он доверился мне, я обманул его. Я привязался к ней душой и сердцем, готов был отдать за нее жизнь. Мне платили взаимностью.

Мечислав вздрогнул.

— Извините, — продолжал Бюллер, — признания мои могут быть вам неприятны, но они необходимы. Да, мне платили взаимностью, и отношения наши зашли так далеко, что мы обручились черными кольцами, из которых одно видите у меня на пальце, а Другое могли видеть у нее, если она его не сбросила.

Мечислав припомнил сцену с черным кольцом в день свадьбы.

— Будучи уверен в ее сердце, — говорил далее граф, — я терпеливо ждал. Но горе тому, кто поверит женщине. Явился красивый блондин, а так как я имею несчастье быть брюнетом, то предпочли блондина, а меня отвергли со стыдом… Но я воспылал местью, потому что любил, и мне удалось сделать блондина калекой на всю жизнь. Вот моя история. Сердце разбито, судьба исковеркана, жизнь надломлена… Удивительно ли, что я поклялся этой женщине отплатить самым беспощадным мщением? Судите меня, но по этим словам не можете еще осудить справедливо. Я передал вам содержание, но вы не видели гнусности поступков со мной, моей пытки, всего, что я выстрадал.

Во время этого рассказа пан Драминский изорвал в клочки салфетку, Мечислав сидел бледный, но, не обнаруживая гнева, казался холодным и бесчувственным. Когда граф окончил, он помолчал с минуту, а потом сказал медленно, странно спокойным тоном:

— Позвольте мне, граф, отвечать вам. Когда человек женится, он принимает на себя обязанность защищать честь и доброе имя жены. Мы должны стреляться!

Мечислав встал и выпрямился. Бюллер сделал то же самое. Пан Драминский накинулся на последнего.

— Тебя черти занесли сюда! — воскликнул он. Граф рассмеялся.

— Не бойся! Мы люди благовоспитанные и не затеем драки. Итак, вы меня вызываете? — спросил граф Мечислава.

— Вызываю.

— Именно этого я и хотел, потому что должен или убить вас, или быть убитым. Завтра присылайте секундантов. За кладбищем Розы есть уединенные уголки, и мы там рассчитаемся.

Он встал, поклонился и вышел.

Невозможно описать отчаяния пана Драминского: он просто бесился на Бюллера, на себя, на весь свет.

— Бог свидетель, что я не виноват! — повторял он. Мечислав, как мог, старался успокоить и утешить его. Но был

уже час пополуночи, он схватил шляпу и поспешил домой. Трудно передать, что с ним делалось: всю дорогу он горько смеялся над собой, пожимал плечами и, только подходя уже к дому, постарался принять спокойный вид. На лице, однако, остались следы волнения.