Равно как не пришлось бы гадать, кому предстоит стать самым выдающимся учеником следующего поколения хребта Цанцюн.
Пока он таким образом грезил наяву, Юэ Цинъюань обратился к присутствующим:
– Господа соученики, что вам известно о городе Цзиньлань?
– Я что-то слышал о нём краем уха, – отозвался Шан Цинхуа. – Этот город расположен на Центральной равнине, в месте слияния двух крупных рек, Ло и Хэн. Говорят, что он процветает, поскольку его власти покровительствуют торговле.
– Так и есть, – кивнул Юэ Цинъюань. – Город Цзиньлань имеет развитую сеть сухопутных и водных путей сообщения, благодаря чему туда стекаются торговцы со всех концов света. Однако пару месяцев назад ворота Цзиньланя закрылись, и всякая связь с городом прервалась.
Процветающий торговый город внезапно отрезает себя от внешнего мира – это столь же абсурдно, как и финансовый центр, который ни с того ни с сего обрывает все связи с другими подразделениями. За этим определённо что-то крылось.
Шэнь Цинцю неторопливо поднял чашку и сдул чаинки, плавающие на поверхности.
– Из всех школ ближе всего к городу Цзиньлань находится монастырь Чжаохуа, и, помнится, между ними весьма прочные связи. Если в Цзиньлане и впрямь творится что-то неладное, их настоятели, безусловно, должны об этом знать.
– Верно, – согласился Юэ Цинъюань, – двадцать дней назад один купец бежал из Цзиньланя по водному пути в монастырь Чжаохуа, чтобы позвать на помощь.
Уже одно то, что он употребил слово «бежал», свидетельствовало о серьёзности положения. Весь зал замер, внимая главе школы.
– Этот мужчина был владельцем самой преуспевающей оружейной лавки в городе Цзиньлань. Каждый год он неизменно посещал монастырь Чжаохуа, чтобы сделать подношения и возжечь благовония, так что монахи его хорошо знали. К их воротам он явился плотно закутанный с головы до ног в чёрную ткань, из-под которой виднелись лишь глаза. Без сил рухнув на ведущих на гору ступенях, он принялся твердить, что в городе свирепствует страшная эпидемия. Стоявшие на страже монахи тотчас внесли его в главный зал и сообщили о происшествии старшему настоятелю, однако к тому времени, как тот прибыл вместе с несколькими наставниками, было уже слишком поздно.
– Он умер? – прямо спросил Лю Цингэ.
– Купец обратился в скелет, – ответил Юэ Цинъюань.
Но ведь он только что говорил, что мужчина просто загнал себя до изнеможения, спеша достичь монастыря, так каким же образом тот в мгновение ока сделался скелетом?
– Шисюн упомянул, что купец был с головы до пят завёрнут в чёрную ткань? – задумчиво осведомился Шэнь Цинцю.
– Именно, – подтвердил Юэ Цинъюань. – А когда монахи попытались снять эту ткань, он принялся вопить так, будто с него заживо сдирали кожу, и они не посмели срывать её силой. Не на шутку обеспокоенные этим настоятели совещались ночь напролёт и наконец решили отправить в Цзиньлань великого мастера Учэня и ещё нескольких старейшин, чтобы они выяснили, что именно там произошло. До сих пор ни один из них так и не вернулся.
В сравнении с поколением Шэнь Цинцю эти мастера поколения У[1] стояли неизмеримо выше по старшинству, а значит, и в уровне совершенствования они не уступали мастерам Цанцюн. Шэнь Цинцю не сдержал изумлённого возгласа:
– Ни один не вернулся?
Юэ Цинъюань с мрачным кивком добавил:
– Дворец Хуаньхуа и обитель Тяньи послали туда более десятка адептов, и они также бесследно исчезли.
Выходит, в это вовлечены уже три великих школы. Разумеется, хребет Цанцюн не мог оставаться в стороне – ничего удивительного, что сегодня их всех срочно созвали сюда. Юэ Цинъюань не замедлил подтвердить догадку Шэнь Цинцю:
– Оказавшись в безвыходном положении, наши собратья по совершенствованию незамедлительно направили на хребет Цанцюн письмо с призывом о помощи, и мы не можем не откликнуться на него. |