— Пора было уходить. Если сейчас мы будем работать с умом, то сможем жить здесь по нескольку месяцев, прежде чем кто-нибудь догадается, где нас искать. Хатчинс не из этих мест, к тому же он едет на запад, поэтому его никто не хватится.

— А что делать с телом?

— А ты как думаешь? Кинем прямо в болото, так нам надо было делать раньше. Рингсы были слишком неосторожными.

Жан слушал, рот его пересох от страха. В деревне все знали капитана Хатчинса. У него там жили родственники, он несколько раз приезжал к ним, но теперь он собирался на запад, в Калифорнию и на земли у Тихого океана, с собой он вез золото, чтобы по дороге покупать пушнину.

Он вспомнил разговоры в деревне.

— Страна растет, особенно на западе, — сказал капитан в тот самый день, — и я хочу расти вместе с ней.

— Разве это не испанские земли?

— Пока испанские, — согласился Хатчинс, — но я уверен, что скоро они станут американскими. Когда-нибудь Соединенные штаты протянутся через весь континент. Может быть, даже займут всю Северную Америку.

— Глупости! — Это сказал старый мистер Дин. — Абсолютные глупости! Наша страна и так достаточно велика. Нет смысла брать все эти ни к чему не годные земли. Они ничего не стоят и не будут стоить.

— Есть люди, которые думают иначе, — мягко ответил Хатчинс. — А я знаю, что земля там — плодородный чернозем, мили травянистых равнин, на этой земле можно выращивать все, что угодно. Для людей с воображением, готовых работать, на этой земле ожидает большое будущее.

Эти слова показались Жану отголоском того, что он слышал раньше. Говорил ли это отец давным-давно, когда он был слишком маленьким, чтобы запомнить? Или мать повторила их? Как бы то ни было, эти слова запали ему в душу, и он жадно слушал, зная где-то глубоко внутри, что судьбой ему уготовано перебраться на запад, где росла страна, на запад, где появилась новая нация, новые люди. А теперь эти бандиты в доме готовят планы убить и ограбить капитана Хатчинса.

Жан сразу понял, что должен бежать предупредить его, рассказать об этих людях и их планах. Он встал — слишком быстро — и когда ступил назад, подскользнулся, отчаянно замахал руками, чтобы сохранить равновесие, и упал на спину. Изнутри послышались удивленные возгласы и шум движения.

Дверь распахнулась, и когда Жан вскочил на ноги, столб света из дома едва коснулся его. Он кинулся к кустам... как только он доберется до кустов, до темноты... он споткнулся и опять упал, затем пополз, цепляясь за траву, чтобы побыстрее оказаться в гуще молодой поросли в нескольких футах от него. Он только собирался совершить последний бросок, когда огромная ручища схватила его за лодыжку. Он стал бешено отбиваться другой ногой, но рука была сильнее. Его безжалостно вытянули из-под кустов и рывком поставили на ноги.

Человек со шрамом крепко держал его за руку.

— Подслушиваешь, да? Ну, мы тебе сейчас покажем.

— Ты этого видел?

— Этот вроде побольше, — с сомнением сказал крупный человек. — Говорю тебе, Сэм, я не знаю. Он сидел. Может он, а может нет.

Сэм токнул Жана в дом, и бандиты вошли за ним, задумчиво изучая мальчика. Жан стоял прямо, сердце его сильно билось. Он попался и не имел ни малейшего представления, что теперь будет; однако он смело смотрел в глаза обоим «возчикам», хотя во рту у него пересохло и чувствовал он себя совершенно опустошенным.

— Ты ведь мальчишка Лабаржа? — спросил Сэм.

— Я Жан Лабарж, — его голос звучал спокойно. Почему-то он жалел, что не причесан, и не одел другую рубашку. Эти люди знали его отца, и Жану не хотелось, чтобы они подумали, будто он его недостоин.