– Ай-яй, как нехорошо, – равнодушно сказал Иван Дмитриевич.

– Слушайте дальше… Я немедленно представил записку в Военное министерство, но ходу ей почему-то не дали. А впоследствии я несколько раз встречал этого секретаря. Он выходил из дома, где мы с вами сейчас беседуем. И еще одно совпадение. Осенью атташе ездил на охоту с принцем Ольденбургским и герцогом Мекленбург-Стрелецким. Все они были вооружены изделиями Гогенбрюка!

– Винтовка-то хоть хорошая? – спросил Иван Дмитриевич.

– Неплохая.

– Так в чем же дело? Пускай.

– Но есть и получше, – поручик начал нервничать. – Скажу без ложной скромности: я сам предложил превосходную модель. Трудился над ней с восемнадцати лет и довел до совершенства. Ударник прямолинейного движения! Представляете? Пружина спиральная! Дайте лист бумаги, я нарисую…

– Не надо, – испугался Иван Дмитриевич.

По этому предмету он знал лишь то, о чем во время унылых семейных обедов по воскресеньям распространялся тесть, отставной майор. Ружье, точнее, русское ружье он считал особым стреляющим добавлением к штыку, который, как известно, молодец, чего про пулю не скажешь. В числе главнейших достоинств, какими должно обладать это второстепенное добавление, тесть полагал два: толщину шейки приклада и вес. Чем толще шейка, тем труднее перерубить ее саблей, когда пехотинец, защищаясь от кавалерийской атаки, поднимет ружье над собой. А тяжесть оружия развивает выносливость у нижних чинов.

– У моей модели прицел на полторы тысячи шагов! – почти кричал поручик. – А у Гогенбрюка всего на тысячу двести. У меня гильза выбрасывается, да! А у него выдвигается вручную. В самой Австрии его систему отвергли, а мы приняли. Почему?

– Может быть, так дешевле обходится переделывать

старые ружья? – предположил Иван Дмитриевич.

– На чем бы другом экономили! Я уверен: фон Аренсберг для того помогал Гогенбрюку, чтобы ослабить русскую армию. С этаким-то костылем! А какова ситуация на Балканах? Рано или поздно мы будем драться не только с турками, но и с Веной.

– Далась вам эта ситуация на Балканах!

Поручик понизил голос до шепота:

– Фон Аренсбергу нужно было помешать…

– Вы говорите так, будто знаете убийцу.

– Попрошу не употреблять при мне это слово, – сказал поручик. – Не убийца, нет. Мститель!

– Но не вы же, надеюсь, отомстили князю таким образом?

– Скажу откровенно. Подобная мысль приходила мне в голову… И наверное, не одному мне.

Иван Дмитриевич насторожился:

– Кому же еще?

– Многим честным людям.

– Вы знаете их по именам?

– Имя им – легион! Вам, господин Путилин, уже невозможно отказаться вести расследование. Я вас не осуждаю. Но заранее хочу предупредить: не проявляйте излишнего усердия!

– О чем это вы? Я исполняю свой долг.

– Ваш долг – служить России!

– Ей и служу. Я охраняю покой моих сограждан.

– Граждане бывают спокойны в могучем государстве, – сказал поручик. – – А не в том, чья армия вооружена винтовками Гогенбрюка… Могу ли я надеяться, что мститель фон Аренсбергу схвачен не будет?

– Нет, – твердо ответил Иван Дмитриевич. – Не можете.

– Ах так? – внезапным кошачьим движением поручик ухватил его за нос. – Шпынок полицейский!

Нос будто в тисках зажало, и не хватало сил освободиться, оторвать безжалостную руку. От боли и унижения слезы выступили на глазах.