Уллман поднялся и прошел в угол, к стоявшему там стеллажу.

— Будьте добры, обойдите стол, мистер Торранс. Посмотрим планы этажей.

Он вернулся с пятью большими листами и разложил их на блестящей ровной столешнице орехового дерева. Джек встал у него за плечами, ощущая сильный запах одеколона. Все мои люди пахнут «Английской кожей» или не пахнут вовсе, вдруг ни с того ни с сего пришло ему в голову, и, чтобы сдержать резкий неприятный смешок, Джеку пришлось прикусить язык. За стеной слабо шумела успокаивающаяся после ленча кухня отеля «Оверлук».

— На последнем этаже чердак, — отрывисто произнес Уллман. — Там сплошной хлам, ничего больше. Со времен второй мировой войны «Оверлук» несколько раз менял хозяев, и, похоже, каждый следующий управляющий все ненужное отправлял на чердак. Я хочу, чтобы там повсюду разбросали яд и расставили крысоловки. Горничные с четвертого этажа поговаривали, что оттуда доносились шорохи. Разумеется, я им не поверил, но не должно существовать даже одного шанса из тысячи, что в «Оверлуке» заведется хоть одна-единственная крыса.

Джек, подозревавший, что в любом отеле мира найдется крыса-другая, придержал язык.

— Разумеется, ни под каким видом не следует разрешать ребенку подниматься на чердак.

— Конечно, — сказал Джек, снова сверкнув широчайшей рекламной улыбкой. Что же, этот поганый бюрократишко и впрямь думает, будто он позволит сыну околачиваться на чердаке, где полно крысоловок, разной рухляди и бог знает чего еще?

Сдвинув в сторону план чердака, Уллман сунул его в самый низ стопки.

— В «Оверлуке» сто десять номеров, — произнес он тоном школьного учителя. — Тридцать номеров-люкс расположены на четвертом этаже. Десять, в том числе и президентский, — в западном крыле, десять — в центральной части и еще десять — в восточном крыле. Из всех окон открываются великолепные виды.

Ну хотя бы без рекламы ты можешь обойтись?

Однако вслух Джек ничего не сказал. Ему нужна была работа.

Уллман засунул план четвертого этажа вниз стопки, и они принялись изучать третий.

— Сорок номеров, — объяснял Уллман, — тридцать двухместных и десять одноместных. А на втором этаже — по десять тех и других. Плюс на каждом этаже по три бельевые и кладовки: на третьем этаже — в самом конце восточного крыла отеля, на втором — в самом конце западного крыла. Вопросы есть?

Джек покачал головой. Уллман смахнул прочь третий и второй этажи.

— Теперь — первый этаж. Вот здесь, в центре, стойка администратора. Позади нее — служебные помещения. От стойки администратора на восемьдесят футов в обе стороны тянется вестибюль. Вот тут, в западном крыле, столовая «Оверлука» и бар «Колорадо». Банкетный и бальный залы — в восточном крыле. Вопросы?

— Только насчет подвала, — сказал Джек. — Для смотрителя на зимний сезон это самый важный этаж. Где, так сказать, разворачивается основное действие.

— Все это вам покажет Уотсон. План подвала — на стене котельной. — Уллман внушительно нахмурился, возможно, желая показать, что столь низменные стороны жизнедеятельности «Оверлука», как котел и водопровод, не его, управляющего, забота. — Может быть, неплохо было бы поставить и там несколько крысоловок. Минуточку…

Он извлек из внутреннего кармана пиджака блокнот, нацарапал записку (на каждом листке четким почерком, черными чернилами было написано: Со стола Стюарта Уллмана) и, вырвав листок, положил в ячейку для исходящих бумаг. Блокнот снова исчез в кармане пиджака Уллмана, словно завершая волшебный фокус: вот он есть, Джекки, малыш, а вот его нет.