Машина мистера Макиннеса стояла на подъездной дороге — там, где он оставил ее, уплывая на Скерр. Стояла как напоминание о том, что он не вернулся. Я постучал в заднюю дверь и стоял на ступенях с колотящимся сердцем. Дверь не открывали, казалось, целую вечность. Наконец Артэр вышел на лестницу. Он был ужасно бледен, похудел, под глазами растеклись черные тени. Мой друг равнодушно смотрел на меня.

— Я слышал про твою маму.

— Заходи, — он придержал дверь, и я вошел на кухню. В доме все еще пахло трубочным табаком — еще одно напоминание о погибшем. В раковине громоздились грязные тарелки. В воздухе повис застоявшийся запах еды.

— Твоя мама… Как она?

— Возможно, ей было бы лучше умереть. У нее парализована половина тела, утрачены многие моторные функции. Говорит она плохо, но врачи считают, что речь может улучшиться… Если она выживет. Они сказали, мне придется кормить ее с ложки, когда она вернется домой.

— О боже, Артэр, мне так жаль…

— Врачи говорят, это из-за шока после смерти отца.

Я почувствовал себя еще хуже, если такое вообще было возможно. Но мой друг пожал плечами и кивнул на мой гипс:

— А ты как?

— Голова еще побаливает. Гипс снимут на следующей неделе.

— Как раз вовремя, чтобы уехать в Глазго, — едко заметил Артэр.

— Ты не навестил меня в больнице, — формально я не задал вопроса, но мы оба понимали: я хотел знать почему.

— Я был занят, — раздраженно заявил он. — Мне пришлось заниматься похоронами, решать кучу организационных вопросов… Ты представляешь себе, сколько бюрократии связано со смертью? — Ответа он не ждал. — Конечно нет. Ты был ребенком, когда умерли твои родители. Всеми делами занимался кто-то другой.

Он умудрился меня разозлить.

— Ты винишь меня в смерти отца, да? — выпалил я.

Артэр посмотрел на меня так странно, что я мгновенно смешался.

— Гигс сказал, ты очень мало помнишь о том, что случилось на Скале.

— А что там помнить? — растерянно спросил я. — Я упал. Ну да, я не помню, как упал. Наверняка как-нибудь по-глупому. А твой отец взобрался на уступ и спас мне жизнь. Если это значит, что я виноват в его смерти — я прошу прощения. Я еще никогда ни о чем так не жалел. Твой отец был хорошим человеком. Я помню, там, на уступе, он сказал, что все будет хорошо. Все и правда кончилось хорошо… Но не для него. Я всегда буду благодарен ему, Артэр. Всегда. За то, что он спас мне жизнь… И за то, что дал мне шанс. За все то время и силы, которые он потратил, пока готовил меня к экзаменам. Без него я бы никогда не справился.

Я больше не мог удерживать в себе отчаяние и чувство вины. Артэр смотрел на меня все с тем же странным выражением. Я решил, что он пытается понять, насколько я на самом деле виноват. В конце концов он, видимо, пришел к какому-то выводу. В его душе как будто вскрыли нарыв, и вся злость и гнев вытекли из нее, как гной. Мой друг покачал головой:

— Я ни в чем не виню тебя, Фин. Правда. Просто… — Его глаза наполнились слезами. — Просто очень трудно пережить смерть отца, — он сделал глубокий, дрожащий вдох. — А теперь еще и это…

Артэр в отчаянии всплеснул руками, а потом уронил их. Мне стало так его жаль, что я сделал то, чего никогда раньше не делал. Суровые мужчины острова Льюис так не поступают. Я обнял друга.