— Точно! Трупы обычно пахнут лучше, чем он.

Полицейские выехали с Кеннет-стрит на Бейхед, направляясь на север, к выезду из города. Фин смотрел в окно на детский парк, теннисные корты, лужайку для боулинга, стадион и площадку для гольфа на холме за ним. На другой стороне улицы магазинчики теснились под мансардными окнами верхних квартир. Казалось, он никуда не уезжал.

— В восьмидесятые по пятницам и субботам парни катались здесь на своих старых драндулетах.

— Они и сейчас катаются. Каждые выходные, как часы. Ездят караванами.

Фину стало жалко этих ребят. Всем им нечего или почти нечего делать; общество душит их в тисках безрадостной религии; их подстерегают безработица в период экономического спада, алкоголизм; да и уровень самоубийств здесь выше, чем в среднем по стране. Нынешние подростки, очевидно, хотят уехать отсюда так же сильно, как он сам восемнадцать лет назад.

Раньше на холме, за памятником героям войны, стоял старый сельский госпиталь. Теперь его заменила современная, хорошо оборудованная больница Западных островов, — оборудованная лучше, чем многие другие, которые обслуживают население городов на материке. При повороте на Маколей-роуд впереди обозначилось приземистое трехэтажное здание, построенное по периметру огромной парковки. У подножия холма Ганн повернул направо, к маленькой частной стоянке.

Профессор Ангус Уилсон уже ждал полицейских в морге. Очки он сдвинул вверх, на шапочку, а маску опустил ниже подбородка, так что его знаменитая жесткая борода цвета посеребренной медной проволоки красовалась у всех на виду. Патологоанатом был одет в зеленый хирургический костюм, халат с длинными рукавами и пластиковый фартук. На стол из нержавеющей стали он положил перед собой пластиковые нарукавники, хлопчатобумажные перчатки, перчатки из латекса и перчатку из стальной проволоки, которую надевал на нерабочую руку, чтобы защитить от пилы и скальпеля. Ему не терпелось начать работу.

— Да уж, вы чертовски вовремя! — Казалось, Уилсон раздражителен и эксцентричен: такой образ он долго культивировал, чтобы обеспечить себе возможность грубить; только этого все от него теперь и ждали. Однако при этом его зеленые глаза подмигивали, давая понять, что все это — игра.

— Ну, как поживаешь, чертяка? — Уилсон пожал руку Фину. — Снова тот же убийца?

— Мы надеялись, что это ты нам скажешь.

— Проклятое, богом забытое место! Я думал, что уж здесь-то смогу поесть свежей рыбы, и заказал вчера в отеле камбалу. И точно, она была свежая! Прямо из морозилки во фритюрницу. Так я могу ее и дома приготовить! — патологоанатом заметил Ганна и перегнулся через стол, чтобы достать папку у него из-под руки. — Это отчет и фотографии?

— Да, — полицейский протянул руку. — Сержант Джордж Ганн.

Однако профессор уже отвернулся, чтобы просмотреть отчет и разложить фотографии. Ганн застенчиво убрал руку.

— Шапочки, бахилы, очки, маски и халаты — в комнате врачей, это напротив.

— Мы должны все это надеть? — спросил Ганн. Фин подумал, что тот, возможно, давно не был на вскрытии.

— Нет! — Уилсон сердито развернулся к ним. — Соберите все это в кучу и подожгите! Естественно, это надо надеть. Конечно, если вы не хотите подхватить ВИЧ или еще какой-нибудь вирус, когда я вскрою череп вибрационной пилой, и костная пыль пойдет летать по комнате. Или можете постоять вон там, — он указал на большое окно, выходящее в коридор. — Но оттуда вы не услышите ни слова.

— Боже! — простонал Ганн, пока полицейские надевали защитное снаряжение. — А я плохо думал о старшем следователе!

Фин рассмеялся и сразу замер на месте.