— Ну, стало быть, будет теперь у нас два капитана в отделе. Прям как у Вениамина Каверина. А что, старик, в Лобне нынче капитаны не в чести, что ли?
— С чего ты взял?
Вдовин покосился на Катю, словно бы спрашивая совета, как вести себя с этим странным парнем.
Катя же смотрела в сторону, не собираясь встревать. Знала — будет хуже. Пусть уж сразу отношения выяснят. Заодно и поглядим на чужака.
— Да так, знаешь. Вот мы бы своего капитана не отпустили, — продолжал нарываться Лемехов. — А тебя переводом. Накосячил или с начальством погрызся?
— По собственному, — не стал вдаваться в детали Вдовин.
— Ага, — ухмыльнулся Лемехов. — Переводом, да? Ты, старик, сказки для Гукина прибереги. Это он у нас такую туфту принимает заместо лекарства, без гарнира, а нам втирать не надо, ладно? И так узнаем, если понадобится. Шарик-то махонький.
Вдовин помрачнел и собрался было уже сказать что-то резкое, а там, глядишь, и до „дела“ дошло бы, но положение спас внезапно появившийся помянутый Лемеховым Гукин. Оторвался от освещенного последними всполохами пожара, маячками и фарами черного клубка, выбрался из него, как из асфальтового болота.
— A-а, Светлая, — окликнул еще издали и, словно удав, двинулся ближе. Несмотря на поздний час, выглядел Никита Степанович свежим» наглаженным. Только вот китель, как обычно, сидел на нем плохо. — Ты, как я погляжу, сова у нас? По ночам не спится?
— Да уж, товарищ подполковник, — вздохнула Катя. — Так не спится, что впору спички в глаза вставлять.
— А чего примчалась тогда? Тут и без тебя народу, как на базаре.
— Подумала, вот заглянет Никита Степанович на огонек, не так обидно ему будет. — Катя улыбнулась. — Он не спит, и начальник оперотдела тут как тут. Службу бдит, правонарушителей высматривает.
Гукин усмехнулся.
— Ой ли, Светлая? Это с чего же тебя рассовестило?
— Да как же мне не рассовеститься, — в тон Гукину откликнулась Катя, — когда вы мне не далее как сегодня с утра разнос учинили. Мол, показатели падают, уровень преступности растет, как сумасшедший.
Гукин подошел, снял фуражку, провел ладонью по обширной лысине, тщательно прикрытой «боковым резервом» — волосами с висков. «Резерв» стал дыбом.
— Думаешь, если ты ночами, вместо чтоб спать, по улицам начнешь шарахаться, словно покойник, в городе преступность снизится? — спросил подполковник.
— Не снизится, конечно, Никита Степанович, но вам будет спаться спокойнее, — ответила Катя.
— Ты не дерзи, Светлая. Не дерзи. — Гукин вновь водрузил фуражку на голову, посмотрел на пожар. — Эк славно горит. А я ведь еще в том году докладывал: сносить надо гадюшник этот. Подогнать пяток бульдозеров и подчистую сровнять. А цыган по городу расселить. Это ж не поселок, а энциклопедия правонарушений.
— Их расселить — всему местному наркобизнесу подарок сделать, — заметил философски Лемехов, разом забыв про стоящего в стороне новичка. — Здесь они хоть все вместе, гуртом. ОБНОНу рейды проводить удобно. А раскидай по городу — с ног собьешься, пока всех объедешь. Штат-то расширять никто не позволит, а машины на ладан дышат.
— И бензина не хватает, — подхватила Катя.
— Хотя нет, проще будет, — сам себе сказал вдруг Лемехов, словно бы удивившись, как такая простая мысль не пришла ему в голову раньше. — К одному нагрянул — и по домам, баюшки. К остальным можно не соваться. Все одно ничего уже не найдем. |