Губы Нелл искривила усмешка. Теперь, только что отпраздновав в сентябре свое двадцатидевятилетие, она оглядывалась на свое прошлое десятилетней давности, и ей казалось невероятным, что это она была той беспечной, уверенной в себе девушкой, помолвленной с самым завидным женихом сезона, старшим сыном герцога Бетьюна. Когда Обри Фоулкс, маркиз Джиффард, наследник отца-герцога, объявил, что намерен жениться на дочери простого баронета, пусть и очень богатого, шумные сплетни захлестнули свет. Разговоры о предполагаемом браке длились всю весну 1794 года. Но их было еще больше после того, как в том же году помолвка была расторгнута. Нелл тогда перенесла страшное падение с лошади, которое привело ее на грань смерти и оставило с искалеченной ногой. С тех пор Нелл заметно прихрамывала.

Встав с постели, Нелл подошла к высокому окну, смотревшему в сад сбоку от дома. Отодвинув розовую занавеску, она распахнула высокие двойные двери, выходившие на маленький балкон, перешагнула порог и посмотрела на каменную террасу внизу. Сиреневое сияние зари светлело, и розово-золотые лучи солнца уже коснулись верхушек самых высоких кустов роз. Предстоял чудесный октябрьский день... Именно в такой бодрящий и солнечный день октября она выехала на ту роковую прогулку, которая навсегда изменила ее жизнь.

Тогда, десять лет назад, в Медоули, семейном поместье близ дорсетского побережья, она рано проснулась и поспешила в конюшню. Пренебрегая раздраженными настояниями отца, чтобы она никогда не ездила одна вдоль скал, Нелл отмахнулась от услуг грума, и едва ее бойкая гнедая кобылка Искорка была оседлана, галопом поскакала прочь от дома. Обе, и Нелл, и кобылка, стремились поскорее окунуться в сверкание солнечного света и помчались, наслаждаясь прохладой утреннего ветра.

Никогда так и не выяснилось, что стало причиной несчастного случая. Придя в себя, Нелл ничего не смогла вспомнить. Вроде бы ее лошадка не то споткнулась, не то попятилась, и они свалились с края утеса. Единственное, что спасло тогда Нелл от смерти, – это маленький уступ, на который она приземлилась. Искорка же разбилась насмерть на омываемых морем скалах.

Нелл хватились лишь через несколько часов, а нашли только на закате. К счастью, все это время она находилась без сознания. Даже когда ее наконец доставили домой и врач осмотрел ее увечья, соединил сломанные кости на ногах и руках, она не пошевелилась. В те первые дни, когда Нелл лежала как неживая, все боялись, что она никогда не поправится.

Разумеется, лорду Джиффарду немедленно сообщили о случившемся. И надо отдать ему должное: он тут же приехал и оставался в Медоули долгие две недели, пока все ждали, когда Нелл очнется, сомневаясь, произойдет ли это.

Однако и придя в сознание, она несколько дней пребывала в смятении, так что заговорили о том, будто она повредилась в уме. При таком мрачном раскладе никто не удивился, когда ее отец, сэр Эдвард, сообщил Джиффарду и герцогу, что поймет, если они захотят разорвать помолвку. Джиффард схватился за его слова, потому что, в конце концов, его жене предстояло в один прекрасный день стать герцогиней и искалеченное, что-то невнятно бормотавшее существо, которое лежало в спальне Медоули, было не той женой, которую он себе представлял, делая предложение. Тем же ноябрем обручение было тихо расторгнуто, через пять коротких месяцев после объявления о нем.

Выздоровление Нелл шло медленно, но к следующей весне путаница в ее голове рассеялась, рука срослась без ущерба, и она смогла с помощью трости ковылять по саду вокруг дома. Со временем исчезли все последствия этой близкой встречи со смертью, кроме хромоты и... ночных кошмаров.

Большую часть того, что происходило во время ее выздоровления, Нелл не помнила. Единственное, что четко запечатлелось в ее мозгу с тех дней, – это кошмар, преследовавший ее, несмотря на бесчувствие. Первый из них, как бы плававший в голове, отличался от последующих, которые продолжали тревожить ее сны.