Изменить размер шрифта - +
И все-таки не выдержала:

— Почему интересуетесь?

— Любопытство.

— Я помогаю ему с редактурой, — туманно отозвалась я, по-прежнему изображая из себя благородную девицу во сне.

— Он пишет?

— Стихи.

— Это мило.

Услышав в голосе собеседника неприкрытую иронию, я резко открыла глаза и одарила насмешника осуждающим взглядом. На его губах застыла уже знакомая усмешка, изгибавшая уголок красивого рта.

— Мило? — вкрадчиво уточнила я, вдруг ужасно оскорбившись за Тео. — Почему в вашем тоне прозвучала снисходительность?

— Девушкам нравятся поэзия и любовные романы, — пояснил он.

Вот тут я по-настоящему напряглась.

— Я ничего не говорила о любовных романах.

Мы смотрели глаза в глаза.

— Значит, послышалось, — соврал Ленар. — Он хороший поэт?

— Лучший из всех мне известных, — буркнула я.

— Позволите? — протянул он руку, прося папку.

— Не думаю, что учитель по семейному праву способен по достоинству оценить значимость стихов Теодора ди Ланса, — выкрутилась я, не желая показывать, что приятель был чудовищно бездарен. — Знаете, какое прозвище у судебных заступников? Столетние баранки!

Неожиданно карету чудовищным образом швырнуло вбок. Дверца резко распахнулась, и экипаж попытался вытряхнуть пассажиров в дыру, как надоедливых мошек. Папка выскользнула из рук. Слава святым угодникам, она была хорошенько завязана на узел, и салон не засыпало «гениальными» творениями!

Не успела я взвизгнуть, как вдруг оказалась крепко-накрепко прижатой к твердому телу. Ленар так приплюснул мою голову к груди, что дышать было сложно. Накрененный экипаж встал. Возница с огоньком покрывал окрестности и дурные дороги залихватскими ругательствами. Пожалуй, если бы он с привратником поместья Вермонт участвовал в конкурсе на самую красноречивую брань, то взял бы кубок.

— Вы в порядке? — тихо спросил Кристоф.

— Угу.

Он разжал руки. Карета скособочилась. Я попыталась отодвинуться, но стекла обратно под преподавательский бок, словно по ледяной горке. Сам Ленар вжимался плечом в стенку. Очки куда-то исчезли. Кряхтя, я нагнулась за папкой, втиснулась щекой в мужские колени, и он оцепенел.

— Что… что вы делаете, София?

— Не шевелитесь, — пропыхтела я, дотягиваясь до вместилища стихов. — Обещаю, что кусать не стану.

— Мм… — ошеломленно поднял он руки.

— Святые угодники, да поддержите меня, страшный человек! — фыркнула я, дотянувшись до папки, но Кристоф точно превратился в каменное изваяние. Даже дышать боялся. Нежный какой!

В этой двусмысленной позе нас застал недовольный возница. Похоже, мужик видел пассажиров в разных ракурсах и состояниях, поэтому даже не моргнул. Пока он проверял поломку, я снова попыталась отодвинуться от Ленара, но тщетно. Мы походили на сросшихся боками близнецов.

— Ось сломалась, — недовольно объявил извозчик, заглянув в салон. — Дальше везти не смогу.

— Вообще не сможете? — расстроилась я, пытаясь определить по пейзажу, как далеко мы доехали. Судя по жухлым кустикам, что росли возле ухабистой дороги, мы застряли почти в середине пути.

— Только если на закорках, — усмехнулся он и посоветовал Ленару: — Господин, вам стоит вернуться в город. Время позднее, скоро стемнеет.

— Так и поступим, — согласился тот, ловко спрыгивая с подножки. Начищенные черные туфли окунулись в глинистую жижу.

Быстрый переход