Изменить размер шрифта - +
Ты…

— Нет! — Она пятится от него.

Я подхожу к ней и беру ее за руку, но она отталкивает меня.

— Мистер и миссис Прайс мои настоящие родители. Вам доставляло удовольствие, сэр, держать меня при себе… как игрушку! Почему вы мне раньше не сказали?!

— Ты права, зря я так долго откладывал этот разговор.

— Джон вправду мой брат?

— Он мой племянник, и твой тоже. Сын моего покойного брата.

— Я вас ненавижу! — в сердцах говорит Амелия.

Лорд Шад вздрагивает, как от пощечины.

— Я уезжаю. Я еду в Бат, и у меня есть собственные деньги, сэр, вашего мне ничего не нужно, ни денег, ни фамилии.

Она разворачивается и убегает, хлопая дверью.

Я остаюсь один на один с лордом Шадом.

Он падает в кресло и закрывает лицо ладонями.

— Боже правый… Что я сделал не так, миссис Марсден?

— Трудно сказать, милорд.

Я действительно не знаю, как нужно сообщать и как воспринимать такие новости. Мир Амелии рухнул. Я уверена, все это время она считала своим отцом лорда Шада. Чего греха таить, я и сама думала точно так же — слишком уж велико внешнее сходство между ними.

Я колеблюсь, но недолго. Не хочется бросать Амелию в такой момент, но мне категорически нельзя в Брайтон.

— Сэр, я увольняюсь.

— Что?! — Он откидывается на спинку кресла. — Но зачем? Почему вы нас покидаете?

— Я думаю, вам это хорошо известно, милорд.

— Что? — Он смотрит на меня изумленно, но в этот момент в кабинет входит лакей с охапкой писем для его сиятельства, и я сбегаю с поля боя.

Я поднимаюсь наверх и стучусь в спальню к Амелии. Из-за двери слышны приглушенные рыдания, но она не впускает меня. Внизу леди Шад задремала на диване с малышкой Гарриет. Юных господ Саймона и Джорджа я обнаруживаю в кухне. Кажется, уже всем слугам известно о том, что случилось с Амелией, и все заняты приготовлением угощения для нее: тут тебе и пирожные, и поссет, и стакан вина, и цукаты.

Джон тоже здесь, сидит за кухонным столом и уплетает за обе щеки хлеб с вареньем.

— Я так и знал, — говорит он, демонстрируя барское чувство собственного превосходства. — Она просто глупая девчонка. Разумеется, дядя Шад ей не отец. Я слышу в его голосе самодовольство: он явно мнит себя родным сыном лорда Шада. У меня сердце сжимается при мысли о том, что еще одному ребенку придется пережить острую боль разочарования. Как бы там ни было, это дело лорда Шада, а не мое.

В доме царит переполох: слуги закрывают комнаты, пакуют вещи для отъезда в Брайтон. Я увожу троих мальчишек на улицу и разрешаю им играть с камушками, палками и шлепать по лужам. К нам присоединяется пара собак, которые благожелательно позволяют нам всякие непотребности, например подергать себя за хвост, и любезно бегают за палкой. Меня переполняет сочувствие к Амелии и грусть из-за расставания с этим семейством и домом. Мне тут делать нечего, надо возвращаться в Лондон и искать своего бродягу-отца. Я положусь на его душевную щедрость и снова взойду на подмостки. Перспектива эта меня не греет, но что мне остается…

Когда мальчишки уже основательно запачкались и устали, мы возвращаемся. На кухне прислуга отмывает их ладошки и мордашки и потчует нас отменными яствами. Вскоре малыши начинают зевать и становятся вяленькими. Мы вместе идем наверх, в гостиную, где царит тепло и уют; Саймон и Джордж сворачиваются калачиком перед камином вместе с собаками. Леди Шад с дочерью нигде не видно.

Джон приходит с книжкой, укладывается на диван и тоже засыпает.

К моему облегчению, в ответ на стук в дверь Амелия меня впускает. Она по уши занята сборами и изо всех сил делает вид, что все в порядке: оживленно щебечет о балах, концертах и о том, распознают ли в ней по платьям деревенскую клушу.

Быстрый переход