Наконец до Габби дошло, что она прислушивается к шагам в коридоре. Уикхэм так и не пришел; во всяком случае, она этого не слышала. Наконец усталость взяла свое, и она уснула.

Наутро она проснулась с красными глазами и вспомнила, что этот несносный человек снился ей всю ночь.

Они увиделись только днем. Когда Габби вернулась из «Пантеона», где они с Бет и Туиндл совершали очередные покупки, в холле ее встретил Стайверс и сообщил, что милорд желает срочно поговорить с Гафби и ждет ее у себя в кабинете.

Габби была одна; Бет и Туиндл отправились в Грин-парк, чтобы обойти озеро. Предыдущая попытка закончилась тем, что Туиндл подвернула ногу; к счастью, теперь травма прошла. Габби удивленно подняла брови, но отдала Стайверсу покупки, сняла перчатки и накидку и отправилась к «милорду». До сих пор Уикхэм никогда не передавал ей таких просьб; одного этого было достаточно, чтобы почувствовать любопытство… и страх.

Дверь его кабинета была закрыта. Она постучала и получила разрешение войти. Уикхэм сидел за большим письменным столом у окна, курил сигару и просматривал разложенные перед ним бумаги.

Увидев Габби, он поднялся. Лицо у него было хмурое. Это было так не похоже на Уикхэма, что Габби встревожилась.

– Что случилось? – резко спросила она. Уикхэм жестом велел ей закрыть дверь. Габби послушалась и почувствовала, что у нее участился пульс.

– Садитесь.

Уикхэм был без сюртука, в рубашке с закатанными рукавами и вышитом золотом жилете. Это зрелище могло бы прийтись по душе любой женщине, но при виде его лица Габби охватило дурное предчувствие.

– Вас разоблачили! – ахнула она, застыв на месте и приготовившись к самому худшему. Уикхэм скорчил гримасу.

– Вы хотели сказать, нас разоблачили, не правда ли? – Он покачал головой. – Насколько я знаю, нет. Может быть, все же присядете? Пока вы стоите, я тоже не могу сесть.

– Тогда что же? – Избавившись от одного страха, Габби тут же испытала другой. Повинуясь жесту «хозяина», она села.

Уикхэм обошел письменный стол, примостился на его уголке, покачивая ногой в ботфорте, затянулся сигарой и задумчиво посмотрел на Габби.

– Надеюсь, вам не мешает дым? – очень вежливо спросил он.

– Нет, не мешает… Будьте добры, скажите, о чем идет речь.

Уикхэм затянулся еще раз. Дым окутал его лицо, и Габби инстинктивно сморщила нос.

– Сегодня у меня просили вашей руки.

– Что?!

– Мистер Джеймисон. Кажется, очень достойный джентльмен. Все сделал честь по чести и пообещал заботиться о вас.

– Вы смеетесь надо мной…

– Ничуть. – Он снова выдохнул дым. – Мы даже обсудили его финансовые дела. Они внушают уважение. Поздравляю вас со столь быстрым успехом.

– Но я не хочу выходить замуж за мистера Джеймисона. Во-первых, ему пятьдесят лет; во-вторых, у него семеро детей. Надеюсь, вы ему отказали?

Он долго смотрел на Габби, а потом промолвил:

– Отказал.

– Слава богу!

И только тут до Габби дошло, что предложение мистера Джеймисона должно было ее обрадовать. Человек он был очень милый, и любая незамужняя женщина на ее месте непременно вышла бы за него даже в том случае, если бы он был вдвое старше, а детей у него было вдвое больше. Тетя Августа наверняка сочла бы это выгодной партией. До приезда в Лондон Габби сказала бы «да» только ради того, чтобы жить нормальной жизнью и иметь собственных детей. Даже если бы не знала о смерти Маркуса. Неужели что-то изменилось?

Уикхэм снова затянулся, отчего кончик сигары раскалился докрасна, и выпустил струю дыма, обвившую его черноволосую голову.